Весь оставшийся день журналист лечил больное колено и стучал на искалеченной машинке, и его страдания оживили свойственный котам инстинкт Флоренс Найтингел[6]: каждый раз, когда Квиллерен садился, к нему на колени вспрыгивала Юм-Юм, а Коко ходил вокруг с озабоченным видом, тихо мяукал и, едва встретив взгляд Квиллерена, начинал мурлыкать.
Когда приблизилось семь часов, запах говядины, тушащейся с чесноком и сельдереем, выманил постояльца из комнаты.
Си Си, голый до пояса и босой, сидел с банкой пива в руке, перекинув ногу через подлокотник кресла. Он что-то проворчал, увидев гостя — более благодушно, чем ожидал Квиллерен, — а миссис Кобб радостно посмотрела на жильца и усадила его во внушительное кресло с подголовником.
— Эпоха Карла Второго, — сказала она. — Лучшее, что у нас есть.
Потом пришел черед демонстрации других сокровищ. Квиллерен сдержанно восхищался: чучело совы, деревянный орел с разинутым, ярко-красным изнутри клювом (вероятно, ангина), портрет младенца с обрюзгшим лицом сорокалетнего пьяницы (масло) и аптекарский стол с двумя дюжинами крошечных ящичков, не нужных никому, кроме аптекаря.
Радиоприемник на столе издавал бессмысленный непрекращающийся ритмический шум. Миссис Кобб, опытная хозяйка, принесла блюдо крошечных пирожков с мясом и подала на тарелках с кружевными бумажными салфетками стаканчики клюквенного коктейля.
Си Си сказал:
— Кого ты пытаешься поразить всей этой чепухой?
— Нашего нового жильца, разумеется. Стала бы я трудиться над эмпанадас для такого разгильдяя, как ты!
Си Си повернул небритое, но все равно красивое лицо к Квиллерену.
— Будьте осторожны с ее «вкусностями», мистер. Она может отравить вас, как первого мужа.
Он проговорил это без улыбки, но Квиллерен заметил в глазах антиквара удивительно ласковый блеск.
— Если я и отравлю кого-то, — ответила Айрис, — то это будет Невежа Кобб… Хотите послушать кое-что интересное? — Она достала с нижней полки переносной магнитофон, перемотала пленку, нажала зеленую кнопку и сказала: — Начали!
Пленка пошла-поехала, и раздалась дьявольская какофония: бульканье, свист, подвывание, хрюканье и сипение.
— Заткни эту чертову машину! — заорал Кобб, — больше для порядка, чем от злости.
Она рассмеялась:
— Вот как ты храпишь. А ни за что бы не поверил, правда? Как Каллиопа[7].
— И на это ты потратила мои деньги?
Си Си ударил кулаком по кнопке магнитофона, заставив аппарат замолчать. Но выглядел при этом совершенно беззлобно.
— Я использую запись как доказательство, когда подам на развод, — миссис Кобб подмигнула Квиллерену, а тот почувствовал себя очень неловко, словно подсматривал.
Си Си спросил:
— Когда будет еда?
— Он говорит, что терпеть не может моей стряпни, — сообщила Айрис, — но еще ни разу от нее не отказывался.
— Я могу съесть все, что угодно, — добродушно проворчал муж. — Так что у нас сегодня за помои?
Когда обед был подан и все занялись едой, Кобб стал выглядеть просто-таки обаятельным. Квиллерен пытался представить Си Си выбритым, в белой рубашке и при галстуке. Получился или удачливый коммерсант, или актер — любимец женской публики, или сердцеед, или мошенник. Почему Си Си избрал себе в Хламтауне роль неряшливого брюзги?
Журналист сказал:
— Вчера я познакомился с «Тремя сестричками», — и стал ждать реакции.
— Ну, и как вам понравилась рыжая? — поинтересовался Кобб, бросив сердитый взгляд в свою тарелку. — Не будь у нее нога в гипсе, она бы побежала за вами, как собачонка.
— А что вы думаете о нашем втором жильце? — спросила Айрис. — Разве он не смешной?
— Неплохо притворяется, — ответил Квиллерен. — Говорит, что играл на Бродвее.
Си Си фыркнул:
— Да он не подобрался к Бродвею ближе чем на пушечный выстрел!
Миссис Кобб защитила Николаса:
— Бен обожает играть Санта Клауса. Каждое Рождество надевает красный костюм, приклеивает бороду и идет к детям в больницу.
— Они, наверное, ему за это платят, — сказал Си Си. — Бесплатно он не стал бы делать ничего.
— Однажды, — продолжала она, — посреди Цвингер стрит сидел раненый голубь, а десятки других летали вокруг, защищая его от машин, и я видела, как Бен вышел из магазин с обувной коробкой и спас птицу.
Квиллерен сказал:
— У него в магазине есть отвратительная вещь: чучело котенка на пыльной бархатной подушке.
— Это подушечка-игольник. В Веселые Девяностые все были на таких помешаны.
— Неужели он зарабатывает на жизнь своей мрачной коллекцией хлама? Или у него тоже есть работа на стороне?
— У Бена есть кое-что в загашнике, — поведал Си Си. — Он когда-то зарабатывал много денег — пока налоги не повысили.
Миссис Кобб испуганно взглянула на мужа.
Тот закончил есть и отодвинул от себя тарелку из-под десерта.
— Пойду сегодня обчищать брошенный дом. Кто хочет со мной?
— А куда вы пойдете? — поинтересовался Квиллерен.
— В старом доме Элсворта полно филенок из черного ореха — если, конечно, их еще не сперли. Расс говорит, витражи уже утащили.
— Не ходил бы ты, — сказала Айрис. — Холодно и скользко, и ты же знаешь, что это незаконно.
— Все равно все тащут. Как вы думаете, где Дракониха взяла свою русскую серебряную люстру? Делает вид, что вся из себя такая-сякая, а видели бы вы ее с ломом!
Миссис Кобб обратилась к Квиллерену:
— Однажды Си Си поймали и заставили платить большой штраф. Можно подумать, ему это стало уроком!
— А, черт с ним! Два раза такое не случается, — отмахнулся Кобб. — В тот раз на меня кто-то настучал, и я знаю, кто. Этого не повторится.
— Давайте выпьем кофе в зале, — предложила миссис Кобб.
Кобб закурил сигару, а Квиллерен зажег свою трубку и сказал:
— Я так понимаю, что городское правление не очень благосклонно к Хламтауну.
— Мистер, да по их мнению мы какая-то болезнь, которую надо стереть с лица земли, — ответил Кобб. — Мы просили поставить новые уличные фонари, а город ответил: «Шиш», ламтаун снесут в ближайшие десять лет. Десять лет! Тогда мы попытались установить за свой счет старомодные газовые, но город опять сказал: нельзя. Все фонари должны быть высотой в двенадцать метров, не больше и не меньше.
