Ещё и Бобику корма накупили.
– Собаку съесть, – до слёз смеялся отец за ужином. – У попа́ была собака, он её схарчил!
– Па! – одёрнула отца Василиса, которой противно было об этом думать. Собственно, за день её голова здорово переполнилась информацией, и далеко не приятной, так что думать ей теперь было вообще трудно.
– Извини, – утёр отец выступившие слёзы. – Не обижайся. И не переживай – Павел монах, он мясо вообще не ест. Скорее камни грызть будет, чем пса зажарит.
– Па! – громче повторила Василиса.
– Правильно, – поддержала мама. – Повод для шуток так себе. Тем более что собака-то камни грызть не будет.
Пересказывать родителям разговоры из дома священника Василиса не стала. Тем более что, по совести, они и не были предназначены для её ушей. Так случайно вышло.
Гаврил, кажется, был прав. Она действительно подслушивает и подсматривает. И не сказать, чтобы это всё было для какой-то высокой цели. Просто так получается. Отличное оправдание. Василиса, уже лежавшая в кровати, повернулась на бок и смотрела, как по полу стелется лунный свет.
Но сколько же вокруг гадостей, трагедий и несчастий. Василисе казалось, что Наталья Львовна вполне довольна жизнью. Хорошая должность, успешный по местным меркам муж, хороший сын. Всеобщее уважение. А оказывается, она постоянно страдает. Гаврил мается от того, что его считают чужим ребёнком. Ядвига Мстиславовна хотела для Зои лучшего будущего, чем для дочери, но не сложилось. Саму Зою унесло из одной крайности в другую.
Вот так живёшь с людьми бок о бок годами и не знаешь, что у них на душе. А потом люди удивляются, отчего один сосед спился, а другой в петле болтается. Но не лезть же им под кожу с расспросами и сочувствием.
Под кожу. Что там говорил сегодня Давид Юрьевич? Его, кстати, тоже жалко.
Так. Кожа. Ему казалось, что кто-то проник под кожу. И он сам себя полоснул лезвием. Хорошо, что всё-таки выжил. Потому что где ещё найти такого учителя в сельскую местность, чтобы и дело своё любил, и детьми занимался. Вон, с Василисой вообще бесплатно репетирует, даже деньги с родителей брать отказался. Только чтобы она в институт поступила и школьные показатели улучшила.
А почему он, кстати, до сих пор не женат? Так, ну это уже лишний вопрос.
А вот про лезвие – в самый раз. Потому что если у Давида Юрьевича крыша поехала, то и с Гаврилом это может случиться. Ведь если, как сказала Зоина бабуля, он уже побывал на том свете (хотя никогда об этом не рассказывал), то его туда так и тянет. И утянуть может быстро. И насовсем.
Глава 9. Страшила в пальто
Василиса очень хотела вернуться домой, но почему-то никак не могла найти выход из развалин большого светлого здания, по которым плутала уже не первый час. Полуразрушенные стены, увитые плющом и заросшие мхом, представляли собой бесконечный путаный лабиринт из камней и растений.
Арки, проходы, углы, растрескавшийся мраморный пол, оконные проёмы, снова арки и проходы. Наконец показалась самая большая арка, сквозь которую виднелось пустое пространство. Василиса почти побежала туда, спотыкаясь об обломки стен и лианы плюща.
Наконец прошла под сводом и резко затормозила. Из-под её ног вниз уходили щербатые ступени, тоже мраморные. И вели они прямо в бескрайнее болото. Мутная зеленоватая вода доходила до середины старой лестницы и слабо покачивалась, время от времени выбрасывая на светлый мрамор тёмные сопливые водоросли.
Конца и края болту не было – вода с торчащими наружу кустами, ивами и острыми остатками деревьев уходила к горизонту.
Василиса проснулась и не сразу поняла, где оказалась. Несколько секунд рассматривала матовый потолок комнаты, потом обрадовано выдохнула. А ведь утро уже, и солнце встало. Так она ведь проспала! Хотя нет, каникулы же. Значит, можно хорошенько потянуться и поваляться подольше.
Радость от пробуждения рассыпалась, наткнувшись на воспоминания о недавних событиях. Скандальный разговор на кухне отца Павла, как оказалось, был всего лишь началом. Разминкой, так сказать.
На следующий день, когда Василиса пришла днём в школу для занятий с Давидом Юрьевичем, он едва успел попросить её никому ничего не рассказывать, как в кабинет ввалилась Фаврелия. Пренебрежительно глянув на Василису, она с ходу начала предъявлять директору школы претензии:
– Они отказываются сдавать деньги!
– Кто? – вяло спросил Давид Юрьевич.
– Да родители этих вырод… кхм. Деточек, – наигранно пропела Фаврелия. – Я тут одна, можно сказать, пашу, как Папа Карло, круглыми сутками, а им плевать! Как будто я для себя стараюсь! Для собственных детей задницу не приподнимут! Денег им, видите ли, жалко!
– Не у всех есть лишних двадцать тысяч, – буркнула Василиса, глядя в телефон и делая вид, что ей нет дела до разборок.
– Что?! – округлила ярко накрашенный рот Фаврелия.
– Сколько?! – одновременно с ней воскликнул Давид Юрьевич. – Да ты в своём уме? Они уже сдали по тридцать.
– Хотя вначале договаривались всего по пятнадцать, – не удержалась и снова влезла Василиса.
– Ты вообще заткнись, тебя никто не спрашивает! – рявкнула на неё Фаврелия. Потом закатила глаза: – Господи, ну и дыра! С кем приходится иметь дело! Сначала плодятся, как тараканы, а потом для собственного отродья пальцем не шевельнут!
