звоните в страховую.
— Спасибо, — благодарю мужчину, которого прислал Евгений и, оставив деньги за кофе, выхожу на улицу.
В страховую звонить не спешу. Трещина на бампере и пара царапин не так критичны. Можно отложить все эти заморочки до завтра. А Евгений будто чувствует мой настрой. Звонит.
Я не записывала его в контакты, но последние цифры номера как-то само собой запомнила.
— Светлана, привет. Все прошло нормально?
— Привет. Все отлично. Спасибо.
— Я рад. Ты вечером занята?
Нет, ну пожалуйста, пусть это будет не то, о чем я думаю. Только бы он сейчас не позвал меня в ресторан или еще куда…умоляю.
— Занята, — выпаливаю резковато.
— Понял. Значит, в следующий раз. Аккуратней на дороге.
Хочу возразить, что не только моя вина есть в этой аварии, но Евгений отключается.
— Вот гад, — бурчу, рассматривая темный экран смартфона.
В последнее время я привыкла оставлять последнее слово за собой, но эти мужики вокруг словно сговорились, каждый так и норовит, припечатать на прощание.
Завожу машину и еду в офис.
— Свет, очень крутой кампейн* вышел.
Олеся ловит меня на входе и сразу подсовывает планшет. Листаю фото для новой рекламной кампании, закидывая те, что нравятся больше всего в избранное.
— Ну супер. Вот последняя серия снимков, вялая какая-то. Ярче нужно. Весна, Олесь.
— Поняла.
Олеся отделяется от меня и сворачивает к общей рабочей зоне, я же следую в свой кабинет, где за моим же столом уже восседает Лиза.
— Вау, у нас сменилось руководство? — смеюсь и вешаю пиджак в шкаф, оставаясь в джинсах и кроп-топе.
Погода с каждым днем все солнечнее, а температура выше.
— Я тебя уже полчаса жду. Тут такое происходит…
— Что? Опять проблемы?
— Не, — отмахивается, — короче, — Лизка вскакивает на ноги и хватает телефон. — Смотри.
Пробегаюсь глазами по тексту и замираю.
— Нас приглашают на Russian Fashion Week*? Они нас одобрили?
— Прикинь. Сегодня утром письмо пришло.
— Это же…это ведь уже в октябре. Времени совсем нет. Лиза!
— Свет, конец апреля только.
— И что? Нам нужна коллекция. Новая. Нужно что-то такое, чего мы еще не делали. Лиза…, — сажусь на стул, обхватывая ладонями щеки.
Сердце как ненормальное грохочет. Мы же второй год подряд заявку подаем. На каждый представленный сезон.
— Ох, мамочки, — в ужасе запускаю пальцы в волосы. — А если опозоримся?
— Не нагнетай, Свет.
— Да-да. Ты права, я сейчас успокоюсь и сяду за работу. Набросаю идеи…
— Ты как вообще после Дашкиной др?
— Не спрашивай. Антипов опять все обговнял.
— Козел.
— Чистейший. Ладно, иди работай, Лиз.
Михеева убегает, а я все сижу и поверить не могу, что нас утвердили. Нужно собраться. Следующие три часа рисую, психую, сминаю листы, выбрасываю, снова рисую.
К пяти часам чувствую себя выжатым лимоном. Идей нет. Вдохновения нет. Только шок, стресс и адское волнение.
Как назло, еще мать звонит. Сообщает, что она приехала в город. Хочет увидеться. Спрашивает адрес и сообщает, что знает о предстоящем разводе.
Илюша, видимо, нажаловался.
Домой приезжаю взвинченной. Мать уже караулит меня у подъезда. Пропускаю ее вперед и тычу на кнопку лифта. Пятый этаж.
Пока переодеваюсь, мама успевает разогреть чайник и вытащить кучу еды, которую с собой привезла. Там и банка со щами, и пирожки с капустой, и картошка тушёная.
Сажусь за стол, рассматривая весь этот праздник живота.
— Опять после шести не ешь, что ли?
— Ем, мам. Ты чего приехала-то?
— А что мне уже к дочери в гости нельзя приехать? Навестить? Если нет, ты так и скажи, прямо сейчас на автобус пойду.
— Прекрати. Я просто спросила. Вкусные пирожки.
— Для тебя же готовила.
Мама вздыхает и присаживается напротив. Аккуратно касается моих пальцев.
— Как ты доченька?
— Нормально, — пожимаю плечами, потому что на удивление, мне и правда нормально. Я бы даже сказала хорошо.
Я столько дней мучилась, переживала, а теперь, после того как Илья показал свое истинное лицо и чуть не оторвал мне руку, в голове будто что-то прищёлкнуло и встало на свои места.
Все я правильно делаю. Нужно разводиться. Выкинуть наконец из своей жизни человека, который ее отравляет.
— Ну я же вижу, на тебе лица нет.
Показательно улыбаюсь, а мама только глаза закатывает.
— Ты мне что-то сказать хочешь?
— Ох, ну вот что ты придумала? Как еще развод, дочь? Вы же так любите друг друга.
— Судя по всему Илья не особо.
— Да конечно. Он ко мне приезжал, на мальчике лица нет. А ты же его даже выслушать не хочешь.
— Пф…
— Ну изменил мужик, подумаешь, с кем не бывает! Вернись к мужу, Света. В разладе всегда двое виноваты, доченька. Я давно говорила, ребенка надо было рожать, глядишь, и не загулял бы мужик. А то удумала — развод. Совсем мать не щадишь.
— Ты точно моя мать? Любовница моего мужа беременна. Это не просто измена, мама. Мы разводимся, и возвращаться я не собираюсь, можешь так и передать своему любимому зятю. Смиритесь. Оба.
— Мудрее нужно быть, дочка. Мудрее! — качает головой.
— Мудрее — это как Антипов? Не давать мне прохода, клясться в вечной любви, а когда не работает, сыпать угрозами?
— Его тоже понять можно. Он тебя любит. Переживает. Хочет вернуть.
— А не надо меня возвращать. У него теперь новая семья есть. Совет да любовь!
— Ох Светка, ты еще жизни не видела, — мама поднимается на ноги, упирается ладонями в столешницу. Поглядывает на меня через плечо. — Илья же все для тебя, были бы у тебя магазины твои, а поездки все эти по показам, если б не Илья?
Выпадаю в осадок от такого заявления, если честно. Смотрю на свою мать и погружаюсь в еще больший шок.
— Что молчишь? Нет. Сидела бы в своем ателье и копейки считала. Как мать хочешь? Всю жизнь экономить и колготки штопать? Мало мы с тобой одну картошку с морковкой жрали? Вспомни, как мы жили? Я еле денег нашла, чтобы тебя учиться отправить. Общага, одежда, тетради, карманные расходы — все это деньги. Ты в девятом классе с осени до весны в одних сапогах проходила, дерматин без всякого утепления. По трое носков надевала, потому что купить не на что было.
