– Гадство, – выругалась я.
Сзади были слышны голоса, и время шло на секунды.
– Тут выхода нет. Надо было повернуть налево перед лестницей, – произнесла Кейтлин.
– А что же ты… стой. Откуда ты знаешь, где выход? – медленно повернувшись, посмотрела на неё. – На тебя же надели мешок, когда вели сюда.
– Мы здесь.
– Что… Что ты делаешь? – не понимая, спросил Кевин.
– У вас не получится сбежать, – не убирая улыбки, продолжила она.
– Что это значит? – буравя её взглядом, спросила я.
– Простите, ничего личного, ребят. Просто не хочу, чтобы у моей мамы были из-за вас проблемы.
Коридор быстро заполнился людьми, и нас вырубили старым методом, ударом по голове.
Глава 11. Рисунок карандашомTony Anderson – Chasm
Archive – Bullets
Очнулась я от резкой боли в копчике и в затылке. Мое тело швырнули на землю, как какой-то ненужный хлам. Открыв глаза, поняла, что мы на улице. Не успела проскочить мысль, что может нам каким-то чудом удалось оттуда выбраться, как надо мной нависло лицо Элены.
– И не надоело тебе бегать? – скривив жалостливую гримасу, спросила она.
Поискав глазами Кевина, обнаружила, что он лежит в двух метрах от меня без сознания. Видимо, его сильней приложили, чем меня. Мы находились на каком-то пустыре, где по периметру были лишь расколотые куски бетона и старой арматуры.
– Сколько потребуется, столько и буду, – прохрипев в ответ, плюнула ей в лицо, и сразу получила удар в живот.
– Кейтлин, остановись, я тебя не так воспитывала, – наигранно сделала замечание Элена.
– Так значит это твоя мать, – откашлявшись, больше утвердительно, чем вопросительно, произнесла я.
– Неужели вы ещё не поняли. Думая тогда, что следите за мной, на самом же деле шли добровольно к нам в руки.
– Как…
– Это я маме сказала, что вы собираетесь делать. Подслушала ваш разговор в библиотеке. Да, из вас хреновые конспираторы вышли. И, конечно, я знала, что ты не будешь сидеть без дела, пока твои дружки расспрашивают всех в баре и на рынке.
– Вы не могли знать. Если бы не тот мужчина…
– О боже, всё-таки какая же ты тупая, – взорвалась в смехе Кейтлин. – Ты серьёзно считаешь, что он просто вам помог? И что следит за какой-то женщиной и знает, когда она уходит?
Да, я и правда тупая. Конечно, он с ними заодно. Господи, тогда сколько их таких ещё в городе? И вообще, во всех городах?
– Так это вы открыли ворота?
– Эти два придурка поверили, что я посреди ночи заблудилась и как-то оказалась за воротами. Увидели мою форму и спустились открыть их. И тут наши люди свернули им головы.
– Да, а в академии по тебе и не скажешь, что ты способна на такое, – с презрением посмотрела на неё.
– Ты бы знала, как же мне надоела эта долбаная игра бедной забитой овечки. И как мне блевать охота, оттого, что ты вечно идёшь всех спасать. Ты наверно чувствуешь себя так не такой бесполезной, да? А мне всего-то и нужно было, просто втереться к тебе в доверие. Руки так и чесались прикончить эту выскочку Моран и её дружка Скота.
– Убедительно играла.
– А знаешь, что самое противное из всего этого? Что все эти старания были насмарку. Твой папаша не доверяет даже тебе. Наверное, больно осознавать, что твой отец не доверяет и не воспринимает тебя всерьёз?
– Что мы такого сделали, что вы так ненавидите нас?
– А я отвечу. Десять лет назад мой отец пропал. Он тоже служил у твоего отца, и его отправили на какое-то важное задание. Но он так и не вернулся с него. Группу на поиски не отправили. Мы с матерью подходили к каждой собаке в этой академии и просили найти его. Мы ломились в каждую дверь, чтобы добраться до твоего отца. Но когда у нас получилось к нему пробиться, мы получили отказ. Твой отец без каких-либо колебаний, просто взял и отказал нам. Если бы он отправил хотя бы одну группу на поиски моего папы, возможно, он был бы жив. Но наш генерал не дал ему даже шанса. Что не скажешь про тебя. На твои поиски отправили все поисковые группы. Как он забеспокоился, когда вы пропали. Точнее, когда пропала его любимая дочурка. На Кевина ему плевать, ради него он бы так не распылялся. Но ты, это другое дело, не так ли? – на её лице появился хищный оскал, и она продолжила. – За это я ненавижу тебя и твоего папашу. Так что пусть он почувствует ту же боль, которую испытали мы с матерью, – она говорила, а её глаза буквально сочились ненавистью. Мне в какой-то момент стало даже жаль её. Терять близких это всегда страшно и больно. Но то, кем она из-за этого стала, устрашает ещё больше.
– Кейтлин, время, – сказала Элена.
– То есть это месть?
– И это тоже. Удачно сдохнуть, – после этих слов она направилась в сторону, где уже удалялась группа людей во главе Элены. За это время я не заметила, как мы остались одни на этом пустыре.
– Кевин.
Он лежал не двигаясь.
– Кевин, очнись, прошу, – попыталась подползти к нему.
Но он не реагировал.
Где-то недалеко послышался знакомый рокот. Сердце начало биться быстрее. Его удары буквально отдавались у меня в горле. Мы лежим связанные на открытой местности и в этот раз нас некому спасти. Рокот усиливался и с каждой секундой был ближе. Я начала неистово вырывать свои руки и ноги из верёвок, но они были намертво затянуты.
– Кевин, Кевин! Очнись, пожалуйста, сейчас не время быть без сознания! Кевин, прошу! – продолжая свои жалкие попытки выбраться, кричала ему.
Вот он. Момент, когда ты ничего не можешь сделать. Очень хотел бы, но не можешь. Ты просто лежишь и ждёшь того, что надвигается с диким рокотом со стороны. На глазах проступили слёзы. В голове противным червяком пробивалось осознание, что на этот раз нам конец. Мы уже не выберемся.
От бесполезности своих усилий я успокоилась, но только внешне. Внутри была агония безысходности и животный страх. Мне казалось, что я уже должна быть мертва только от того, как бешено билось моё сердце. Мысли отказывались системно работать, будто в голове происходит бедствие. Наверно, это нормально для человека бояться физической боли. Но я её не боюсь. Я боюсь стать тем, кто будет причинять её. Меня спасает только мысль об этой яме. Те же люди не заразились от этих тварей, они просто умерли. Значит, нас ждёт то же самое. Никогда бы не подумала, что буду рада узнать про неё. В той эпохе, в которой мы живём другого исхода ждать не нужно. Но как же не хочется умирать, как кусок индейки на столе в День Благодарения, с разницей лишь в том, что индейку гуманно убили до этого, а нас нет. Если умирать, то хотя бы не напрасно. Умереть как те солдаты в день нападения, или как моя мама, давшая мне жизнь. Но не так.
