значит. Чувствовал себя так каждый год на Собрании ЛЭФТ, когда встречал рыжулю-троллиху. Время от времени она улыбалась ему, но всякий раз рыжулю уволакивал ее папаша, который хотел дочери лучшей партии, чем какой-то простой лесной тролль, кто жил вдали от людей как изгой и даже не имел ВИП Медали. И каждый год Эдрик должен был собираться с духом, готовясь обнаружить, что она вышла замуж с того времени, как он видел ее последний раз. До сих пор этого не произошло, но через неделю грядет новое Собрание. Поэтому Эдрик прекрасно знал, что такое разбитое сердце.
— Мы должны остановить эту свадьбу, — заявил Кристиан. — Должны.
— Какие предложения? — осведомился Эдрик. — Положеньице у нас не ахти.
— Знаю, сейчас выглядит все паршиво…
— Паршиво? — переспросил Эдрик. — Знаешь, говорят, что всегда темнее всего, когда только гасят свет. Вот по мне так и есть.
— Нет, не знаю, что там говорят, — сказал Кристиан. — Но я не отступлю, пока жив. — Он показал на сваленную кучу железа. — Посмотри на весь этот хлам. Может, найдем здесь что-нибудь полезное.
— Полезное для чего? — спросил Эдрик. — Терпеть не могу портить тебе малину ложкой дегтя, но разве ты не заметил? Мы же заперты в темнице.
— Не унывай. Помоги мне рассмотреть. — И Кристиан стал рыться в куче, бегая к окошку в двери, чтобы при свете разглядеть, что он выудил.
Глава 17
В покоях Маргаритки суетились две швеи, четыре горничные, мальчик-паж, три собачки, хорек и королева-мать. Внимание всех сосредоточилось на Маргаритке-принцессе, а не просто на Маргаритке, чье благополучие должно бы их волновать.
— Нет! — завопила королева Олимпия, которая прохаживалась с рычавшим Фенли под мышкой вокруг дочери. Флопси, Мопси и Топси рычали в ответ, мечтая хоть на несколько минут заполучить это существо в свои лапы. — Никаких бантов спереди! Я хочу, чтобы все они были сзади! Спереди жемчужины, бриллианты, кружева и вышивка. Банты сзади. Вы что, не можете взять в толк?
Она схватила пришпиленный к платью бант и швырнула на пол.
Одна из швей плотно сжала губы, словно с трудом удерживалась, чтобы не стукнуть королеву, подобрала бант и прикрепила сзади на талию Маргаритки.
— Куда лучше, — промурлыкала королева Олимпия, Фенли ей вторил. — А теперь вуаль…
И так весь день напролет, когда для всех присутствующих Маргаритка представляла собой не более, чем истуканчика, который дышал. Однако этот истуканчик не просто дышал. Он думал.
Как остановить свадьбу? Как освободить Кристиана? Как бы снова отыскать возможность свидеться с ним в подземелье? Вправду ли ее папа слаб и бредит от подмешанного снадобья или того хуже — яда?
Столько вопросов. И ни одного ответа. Разве что кроме того, как бы ей повидать снова Кристиана. Она обязательно его увидит и все тут. Она же принцесса, разве нет? И будущая королева. И знает, стало быть, как себя вести королеве.
— Довольно, — заявила Маргаритка. — Хватит мне уже торчать здесь и служить подушечкой для булавок. Это платье становится все уродливей, и я ни секунды больше не стану стоять здесь и его примерять.
И стала стягивать платье с плеч — булавки и банты так и посыпались во все стороны. Встревоженные портнихи заметались вокруг принцессы, стремясь спасти хоть что-то.
— Ох, Маргаритка, — с нетерпением воскликнула ее мать. — Прекрати! Ты портишь платье и ведешь себя как малое дитя. Ты обязана подчиниться, и я за этим прослежу. Веди себя достойно.
— Стоит напомнить вам, — начала Маргаритка, переступив через платье на полу и оставшись в одной сорочке и нижних юбках, — что вы говорите с будущей королевой. И я не позволю так со мной разговаривать.
— Ладно! — оскорбилась ее мать. И тут же холодным, как сталь, тоном добавила: — Мы еще посмотрим. И позволь напомнить, что перед тобой правящая королева, и я не позволю так со мной разговаривать.
Они стояли нос к носу, а швеи, горничные, собачки и мальчик-паж в безмолвном страхе отступали шаг за шагом, пока не уперлись в стену.
— Я не выйду замуж за Магнуса, — решительно заявила Маргаритка. — Как я понимаю, папа был бы счастлив, да и вы того желаете тоже, хотя и из других соображений, но я все равно не выйду. Он мне не подходит.
— Не знаю, на что ты намекаешь, — сказала Олимпия. — Он весьма красивый мужчина, тебе, такой простушке, повезло, что можешь вообще кого-то заинтересовать. Что касается моего желания выдать тебя за Магнуса, понятия не имею, о чем ты говоришь. Я всего лишь забочусь о твоем будущем благополучии. — И обвела взглядом присутствующих, как бы говоря: «Вы не поверите, о чем толкует эта глупая девчонка».
— Мое будущее благополучие меня волнует больше, чем вас, — воскликнула Маргаритка, — вот потому я и не выйду замуж за Магнуса.
Она схватила мать за руку и крепко держала, как та ни вырывалась. Потом Маргаритка ахнула, схватила из рук испуганного пажа свое домашнее платье и выскочила за дверь. Пока она бежала по длинному устланному ковром коридору в одних чулках мимо стражи, натягивая на ходу платье, то слышала позади голос королевы Олимпии:
— Предсвадебная лихорадка, вот и все. Просто не обращайте внимания. Однако… — повысила тон королева, — …мигом за ней!
Маргаритка услышала, как стража кинулась за ней вслед, но не замедлила бег. И мчалась всю дорогу до подземелья.
Кристиан стоял под дверным окошком и пытался определить, что у него в руках — пружина? храповик? — когда, загораживая свет, появилось лицо Маргаритки.
— Любимая! — вскричал он.
Ему показалось, что Эдрик позади застонал.
Кристиану было невдомек, как долго Маргаритка мечтала, чтобы ее так назвал кто-нибудь, кроме ее папы. Ее сердечко растаяло и тут же снова замерзло, как пруд в жутком королевстве Изобарии, где стояли то невообразимый холод, то жара.
Величайшая глупость — полюбить осужденного. Она понимала, но что могла поделать? Маргаритка прижала руку к груди и почувствовала, словно рана открылась в уголке ее сердца.
— Как ты? — спросила она.
— Хорошо, — ответил Кристиан, не добавив «пока». — У меня даже появилась компания. Здесь Эд с Вулом и Катой.
— Здесь? Что они тут делают?
— Ролло отыскал их. Ты же знаешь, из-за нападения на замок, которое мы якобы задумали.
— О, нет! Мне так жаль.
— Жаль? А я рад. Они моя семья. Я по ним ужасно скучал. — Они сплели пальцы через прутья решетки. — А ты как? — смягчился тон Кристиана.
— Хорошо. Сейчас. — Маргаритка вгляделась в него и грустно добавила: — Тебе стоило бы посмотреть на свадебное платье. Тебя стошнило бы.
— Меня стошнит от любого платья, которое
