превратиться в снег от одного порыва ветра.
Я высоко вздернула подбородок.
– Я не стану жить в этом доме, зная, что у этого мужчины развязаны руки.
Пайпер обеспокоенно посмотрела на дверной проем, перебирая в голове, без сомнения, протоколы и правила приличия.
– Подожди здесь, – сказала я ей. – Лучше, чтобы не было свидетелей. Тогда мое слово будет против слова пьяного дурака.
Ее рот приоткрылся, и я пронеслась мимо нее, отправляясь на поиски человека с черным сердцем, который называл себя отцом.
Я нашла Винсента Торна в столовой, где его и оставила. Его бокал с вином был наполнен, а к похлебке он едва притронулся. У него была такая длинная борода, что макалась в суп, и мне почти стало его жалко.
Почти.
Поблизости не оказалось никого из прислуги, поэтому, войдя, я закрыла за собой двери. Он поднял голову на звук, увидел меня и закатил глаза.
– Уходи и оставь меня в покое, – выпалил он.
– Нет, – прорычала я.
Мне было все равно, уместно ли это и что диктовал протокол, я не позволю ему до конца наших дней издеваться над нами с Люсьеном и нашими будущими детьми.
Я подняла взгляд на маленькое круглое окошко в верхней части дальней стены и призвала силу, образовав небольшую трещину в стекле и создав достаточно ветра, чтобы мои волосы развевались и Винсент понял, что я на пределе.
Тогда отец Люсьена рассмеялся хмельным скрежещущим звуком.
– Я рассердил ее! – загоготал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Я спокойно подошла к Винсенту и встала перед ним, собрав в кулак побольше воздуха и используя его, чтобы вдавить его в кресло. Его глаза расширились.
– Как ты смеешь использовать свою силу против меня?! – взревел он, и температура в зале резко упала.
Я наклонилась, надеясь, что выгляжу такой же остервенелой, какой себя чувствую.
– Смею. По правде говоря, если ты еще когда-нибудь прольешь кровь Люсьена, я убью тебя.
От шока он приоткрыл рот и боролся с моей невидимой хваткой, но я крепко удерживала его на месте.
– И с этого момента, если ты захочешь находиться в присутствии своего сына или меня, ты будешь трезв.
– Не тебе мне указывать, что делать! – зарычал отец Люсьена, и по стенам вокруг меня пополз мороз. Я направила на него еще больше ветра, так что сама кожа на его лице затряслась от моей силы.
Затем я подалась вперед, прижимая палец к его груди, вталкивая в него столько воздуха, что ему становилось трудно дышать. Это была темная сторона моей силы, то, что мы делаем тысячи раз на дню и о чем на самом деле не задумываемся. Дыхание. И все это находилось под моим контролем. Я могу выкачать воздух из его легких, не оставив и пузырька.
– Твой сын – король. Ты отрекся от престола, помнишь? И скоро я стану твоей королевой. И тогда по статусу я стану выше тебя. Я сожалею о том, что ты потерял жену, но это не оправдание такому поведению. Ей, без сомнения, было бы стыдно за тебя. В доме, где живет такой дедушка, как ты, не место детям.
Казалось, это его привело в чувство, как будто я наконец-то пробила ледяную скорлупу, окружавшую его мертвое сердце. Затем его лицо исказилось в угрожающем оскале.
– Ты такая же дурная, как Люсьен! – взревел он, и я почувствовала, как мороз ледяными когтями впился мне в лодыжки. – Маленькая грязная шлюха, которая…
С меня хватит. Одной лишь мыслью я вышибла воздух из его легких, и он в ужасе выпучил глаза.
Я ухмыльнулась ему в лицо, не обращая внимания на то, что у меня замерзли ноги. Он пьян, и у него недостаточно силы, чтобы противостоять мне.
– Ох, Люсьен, милый, – шаржировала я безутешным голосом, – не знаю, что случилось. Твой отец просто перестал дышать. Полагаю, вино ослабило его сердце.
Глаза Винсента выпучились еще шире, а лицо побагровело.
– А может, мне стоит просто прикончить тебя прямо сейчас, – размышляла я.
Не знаю, что на меня нашло. Похоже, весь подавляемый гнев, который я копила в себе всю свою жизнь, вырвался на волю в этот момент. Я всегда должна была быть идеальной и порядочной Мэделин, старшей, самой могущественной, я должна была делать то, что мне велели. Я больше не хотела делать то, чего желали другие. Я хотела убить этого ублюдка и спасти от боли мужчину, в которого, почти уверена, влюбляюсь.
– Мне жаль, – произнес он одними губами, не имея возможности сказать это. Его мороз и холод разом спали, и я поняла, что зашла слишком далеко. Убийство отца Люсьена не было решением проблемы. Может быть, этот кусок мусора еще можно спасти.
Я ослабила свою силу, и Винсент упал вперед на четвереньки, хватая ртом воздух. Он бил себя в грудь, а я наблюдала, ожидая его ответных действий. Они определят его судьбу.
Когда он, наконец, отдышался, то встал и откинулся на спинку стула. А затем потянулся за бутылкой вина, стоявшей рядом с его бокалом.
Я поймала его за руку, и он посмотрел мне в глаза. Люсьен сказал мне за ужином кое-что, о чем, как я теперь знала, у него никогда не хватило бы смелости рассказать своему отцу. Так что я сделаю это за него.
– Ты не можешь продолжать жить здесь подобным образом. Эльфы обладают методом исцеления, который избавляет от зависимости. Ты можешь провести там несколько недель, и они помогут протрезветь.
В его взгляде мелькнул страх, и я поняла, что он боялся остаться без этого, боялся, что у него под рукой не окажется вина и медовухи, чтобы заглушить свою боль и гнев – или другую причину, из-за которой он пьет.
Я пожала плечами.
– Или же можешь переехать в коттедж в горах. Я пришлю провизию, достаточно вина и медовухи, чтобы ты мог упиться до смерти.
Он открыл рот от шока. Я знала, что никто никогда не разговаривал с ним настолько смело. Может быть, в этом и была проблема. Это жалкое подобие мужчины слишком долго было предназначено само себе.
– Твой выбор, Винсент. – Я назвала его по имени, надеясь ранить его еще глубже.
– Ты… ты… – Казалось, он не находил слов. Я уже приготовилась к тому, что он снова назовет меня шлюхой или любым другим непристойным оскорблением.
Он вздохнул, откидываясь на спинку стула и потирая грудь.
– Хорошо, я выбираю эльфов, и если их исцеление не сработает или мне там не понравится, я выберу коттедж в горах. Подготовь для меня вино, – проворчал он и скрестил руки на груди, как ребенок с кислым выражением лица.
Я кивнула, испытывая облегчение от того, что он не попытался снова затеять спор.
Из-за десятиминутного перерыва в употреблении алкоголя он, казалось, слегка протрезвел. Он уставился куда-то вдаль. Я не представляла, как закончить этот разговор, но извиняться точно не
