выстроив по комнате в хаотическом беспорядке.
– Что это?
– У Славика обострение. В такие моменты он любит делать перестановки. Ему кажется, что он подчиняет себе пространство.
– Однако…
– Я не возражаю, пусть чем-то занимается. После этого он забивается в шкаф и подолгу не подает признаков жизни. Но иногда посреди ночи может страшно закричать.
– О!
– А перестановка очень даже ничего. Креативненько, да?
– Ну… Так живут душевнобольные люди. Если вам удобно…
– И попрошу вас принести мне беруши. Знаете, не люблю просыпаться среди ночи. Раз уж я вынуждена делить комнату со Славиком.
Когда мелкий кивнул и, пригласив нас пить кофе, скрылся, я победоносно улыбнулась:
– Вот так. Теперь, если в один прекрасный момент они не сразу смогут открыть дверь, то просто решат, что буйный Славик снова сделал баррикаду. А я сплю в берушах.
Славик уставился на меня с восхищением, но тут же поник:
– Чтобы сбежать, нам нужно понять, как снять ворота с сигнализации. А пока они не выпускают нас дальше двора, даже разведать обстановку и то проблематично.
После ужина я немного помучила мелкого рассказами о рационе, которого придерживался Миша в отеле, и пообещала к завтрашнему дню вспомнить все в деталях о его поездке в Грецию.
– А сейчас мне надо освежиться, – величественно заявила я и присоединилась к Славику. Тот уже давно валялся в мелкой части бассейна, возле ступенек, и блаженно потягивал молочный коктейль.
По тому, как на него поглядывала наша гречанка, я поняла, что дело сдвинулось с мертвой точки.
Мелкий позвал Шрека в кабинет, и теперь я видела, как они спорят через стекло. Розочка, которой очень нравилась Греция, гоняла какой-то мелкий предмет по лужайке, то подбрасывая его вверх, то протаскивая в зубах. Ей явно хотелось поиграть в «апорт», и она все ближе подбиралась к бассейну.
– С чем это играет Розочка?
– Эта разбойница тащит все, что плохо лежит.
В этот момент Розочка добежала до бассейна, держа в зубах свою штуковину, и, тявкнув, выронила ее в воду.
– Это же сердечко Миши! – зашипела я, озираясь. – Сейчас эти упыри увидят и поймут, что мы лазили в комнате Шрека.
– А я тут при чем! Розочка, наверное, стащила из кармана, – оправдывался приятель, пытаясь поймать сердечко пальцами ноги. Я заслонила собой обзор, чтобы он проделал это незаметно.
Гречанка сделала круг возле бассейна и, забрав пустой стакан, пошла в дом. Я повернулась к приятелю и увидела, что Славик с обалдевшим видом взирал на части брелка, расплывавшиеся в разные стороны.
– Он от воды расклеился. Фуфло! А денег дерут за эти сувениры! Вот мы с мамой в Египте купили слоника… Ой, что-то из него отпочковалось! Не от слоника, а от сердечка…
Я не стала слушать очередную порцию баек из Египта, а ловко выхватила всплывшую на поверхность бумажку, рискующую размокнуть. И торжественно помахала ею перед носом Славика. Так фокусник являет публике кролика, выдернутого им из шляпы.
Бумажку я ловко засунула в лифчик, и мы поспешно покинули бассейн, завернувшись в халаты. Меня прямо трясло от нетерпения: вот он, ключ от всех загадок!
Уже в комнате мы решились рассмотреть свою добычу. И были разочарованы. Я ожидала записку, в которой Миша обвинял кого-то в своей смерти. Прямое указание на врага, так сказать. А на бумажке была какая-то недокарта.
– Очертания… вроде карта?
– А на ней куча точек. И что тут поймешь? Если бы где-то стоял жирный крест…
Славик тоже разочарованно покрутил в руках листок, рассмотрел его со всех сторон и вернул мне.
– В любом случае, раз Миша спрятал эту карту, значит, в ней что-то есть, – упрямилась я, хотя сама не понимала, как расшифровать эти многочисленные точечки.
Славик расстроенно махнул рукой. Он очень рассчитывал на сокровища.
– Дуй к своей подруге гречанке, я видела, у них под телевизором путеводители и карты лежали. Сделай вид, что тебе захотелось порисовать. Попроси карандашики, бумажки. Невзначай подложи себе карту под листок и тащи ее сюда. Исследуем Грецию.
Славик блестяще выполнил свою миссию и через двадцать минут притащил мне свои каракули. Напоминали они рисунки Карлсона, в частности, его бессмертную картину «Очень одинокий петух». Какой-то неопознанный зверек с непомерно раздутым пузом грустно глядел на меня косящим глазом, расположенным на лбу. Но главное – под каракулями была сложенная в несколько раз карта Греции с регионами.
– Мы прямо как герои какого-то приключенческого романа! Ух! У меня даже мурашки. Смотри, какие жирненькие. Одна даже в область паха побежала. О чем задумалась? – спросил Славик, глядя, как я не решаюсь открыть карту. А меня и впрямь охватила какая-то тоска.
– Какие из нас герои? У настоящего героя должна быть цель. А лучше две. И желательно одна глобальная, а другая – личная. И он должен к этой цели идти, преодолевая препятствия.
– Не вижу противоречий, – заявил Славик, забирая у меня карту и с деловитым видом наслюнивая палец.
Это меня разозлило:
– Твоя цель выкупить женщин из гарема Била – так себе, если честно. Хотя, справедливости ради, у меня и такой нет. А ты хотя бы ставишь общественное выше личного, что уже похвально.
– Ну, моя цель – это как бы два в одном. Я же говорил, что рассчитываю на небольшую ответную благодарность. А женщины там красивые, должно быть…
Я перебила Славика и неизвестно зачем ляпнула:
– Иногда мне кажется, что я вообще бессмысленно прожигаю жизнь.
Приятель сразу же осекся:
– Ладно. Понял. У нас сеанс психотерапии. Я что? Я же только за! От Учителя поднабрался знаний. Ложись.
– Куда?
– Ну вот на кровать хотя бы. И рассказывай, о чем ты мечтаешь.
Я плюхнулась на кровать и сложила руки, аки Ленин.
– Мечтаю жить в мире, где добро побеждает зло, а преступники всегда бывают наказаны. И чтобы все были счастливы. А еще я хочу любить и быть любимой. Банальное такое желание, но из песни слов не выкинешь.
– Ну вот, видишь, сколько у тебя целей! – оживился Славик, перекинув ногу за ногу, как Шерон Стоун в «Основном инстинкте».
– Да. Целей много. Только мои цели очень друг другу противоречат. Потому что если я выберу личную цель, то предам общественную.
– Что-то я не очень понял…
– Ладно! – я махнула рукой, потому что иначе придется долго объяснять Славику, что связаться с Дубровским – значит пойти против добра и справедливости. Правды ради, Дубровский мне такого и не предлагал. Ну, в смысле, связаться с ним. И вообще, всячески уклонялся от разговоров о будущем.
Я тяжело вздохнула:
– В общем, сконцентрируемся пока на общественных целях.
