подошла именно к вам, а не в отдел кадров.
О, Вера Ивановна! Так вот как зовут зельевара моей матери.
— Все верно, — буркнул в ответ. — Екатерина…
— Сергеевна, — подсказала она.
— Так вот, Екатерина, Катенька, — попробовал ее имя на вкус. Судя по легкой тени, пробежавшей по ее лицу, такая фамильярность ей не понравилась. — Зайдите ко мне через пять минут для собеседования, и сделайте сразу кофе. Ноль сливок, один кубик сахара.
Она быстро осмотрелась по сторонам и, видимо, все же заметила кофе-машину.
— Эспрессо или американо?
— Американо.
По крайней мере, она не такая тупая, как ее предшественница, которая умудрилась принести мне растворимый кофе. Хорошо хоть не «три в одном».
Входя в кабинет, я нарочито громко хлопнул дверью, мотивируя Катю бежать отсюда, теряя тапки.
Вот мама, удружила. Я смотреть на эту гадину спокойно не могу. У меня стойкое чувство, что в ту ночь именно она меня поимела. А я-то, дурак, думал, что нас тогда вместе торкнуло, снесло голову напрочь, что разряд между нами прошел. 220 Вольт. Искрило как фейерверк. А оказалось, что у нее между ног ворота в Содом и Гоморру с крупными буквами: «Посторонним вход разрешен!»
Сколько там до меня побывало? А еще без гондона. Как еще не подцепил заразу?
И сейчас хлопает глазками, как овечка невинная. И вся такая правильная, юбочка ниже колена, макияжа практически нет, блузка на все пуговички застегнута.
Позвонить бы матери. Сказать: «С почином, из тебя получился первоклассный сутенер!»
Но так нельзя. Это же мама. Она расстроится, если узнает, что подсунула мне шлюху.
Выгнать я Катю тоже не смогу, потому что мама будет держать руку на пульсе и требовать отчетов, как у нас дела.
Остается сделать так, чтобы она вылетела из моей фирмы как пробка, только по собственной воле.
Уверен, уже сегодня сбежит вся красная в слезах и соплях.
Стук в дверь прервал мои размышления.
— Войдите! — рявкнул я.
Катя приоткрыла дверь и вошла в кабинет, держа в руках небольшой поднос с чашкой кофе.
Чашку поставила передо мной на подставку. Надо же, даже подставки отыскала и догадалась их использовать.
— Садитесь, — показал рукой на стул.
Она грациозно отодвинула стул от стола и присела.
— В моей компании люди с улицы не работают. За вас просили, очень сильно просили. И я решил дать вам шанс в порядке исключения. А потому никаких скидок не ждите. Косяков не прощаю. Первый залет — и до свидания!
— Поняла, — сухо сказала она.
— А теперь я должен вас проанкетировать. Отвечайте максимально честно. Если я пойму, что вы что-то от меня утаиваете — дверь там.
Я протянул ей листок и ручку.
— Пишите.
— Что писать?
— Чистосердечное признание.
Она стрельнула в меня взглядом из-под полуопущенных ресниц и уставилась на чистый лист бумаги.
— Для начала фамилия, имя, отчество.
Она поставила цифру один и быстро нацарапала что-то.
— Дата рождения. Дата окончания учебного заведения. Владение иностранными языками. Состав семьи. Наличие детей. Возраст детей.
Я сыпал стандартными вопросами, оставляя мякотку напоследок.
— Дата и причина увольнения с прежнего места работы.
Она написала ответ.
— Озвучьте это прямо сейчас.
— Я уволилась по собственному желанию.
— То есть вы вышли после отпуска по уходу за ребенком и практически сразу уволились?
— Да.
Мне показалось, что эта тема была ей неприятна.
— А может вы написали заявление, потому что вас вежливо об этом попросили? Скажу крамольную вещь. После родов женщины тупеют.
Ее бровь вздернулась, но она ничего не сказала.
— Это доказанный факт. Просто мозг родившей женщины работает по-другому. Меняются приоритеты. Все ее внимание сосредотачивается на ребенке. Какое может быть выполнение трудовых обязанностей, если в голове ее играет «По полям, по полям синий трактор едет к нам».
Не стоит удивляться. У меня есть двоюродная племяшка и после посещения семейства брата, у меня еще дня три в ушах звучит «по полям, по полям».
— Меня никто не просил. Я уволилась сама.
— А что ж так? Сами поняли, что больше не тянете? Или разленились дома?
— У меня сменилось руководство, и я поняла, что с новым начальником мы не сработаемся.
— То есть вы плохо умеете налаживать контакт с новыми людьми, так? Это очень важный момент, Екатерина.
— Нет. У нового начальника были другие требования к объему трудовых обязанностей. В этом мы не сошлись.
— Как сотрудник вы его не удовлетворили?
— Можно и так сказать.
— Ладно, здесь мне все понятно, — многозначительно помолчал. — Не отвлекаемся, пишем дальше.
Алкоголь?
Я встал с кресла и подошел к ней сзади, чтобы видеть, что она пишет. Она заметно напряглась. Спина ее стала такой неестественно прямой, будто она проглотила жердь. Рука ее поставила прочерк.
— А я ведь предупреждал насчет лжи. Неужели вы даже по праздникам не притрагиваетесь к спиртному.
— Если только по праздникам, — неохотно призналась она.
— А праздники у нас каждый день. Сегодня, например, — я вбил дату в поисковик, — Международный день вареников. Будете праздновать? Или вот день солнечных улыбок. Всемирный день зомби. День айвы, день зануды, день квашеной капусты. Празднуй — не хочу. Что-нибудь да и подойдет.
— Максимум четыре-пять раз в год, — пресекла она мои излияния.
— Сигареты?
— Нет.
— Наркотики?
— Нет.
— Сколько у вас было половых партнеров?
Она обернулась:
— Вы уверены, что это корректный вопрос?
— Очень корректный, — с садистским удовольствием произнес я. — У нас строгое отношение к моральному облику сотрудников. Если вы считаете, что этот вопрос чем-то вас ущемляет, то вам с нами не по пути.
Глава 28
Подошел близко-близко, навис над ней. Широко расставив руки, упер их в столешницу так, что Катя оказалась между ними, как в плену. Наклонился к ее волосам, вдохнул запах этой стервы. Как же одуряюще пахнет ее шампунь! Едва сдержался, чтобы не зарыться носом в ее волосы. Афродизиак она, что ли, туда добавляет, чтоб мужиков приманивать.
Она вся закаменела, даже дышать стала напряженно. Пальцы ее сжали ручку с такой силой, будто Катя собиралась зарядить ею мне в глаз.
— Пишите, — вкрадчиво сказал я, наклоняясь к ее ушку. — Или сосчитать не можете?
Катя нервно черканула цифру два.
— Вы нолик забыли добавить. Или не нолик. Но число явно должно быть двузначное.
— Что вы себе позволяете? — прошипела она.
Ничего из того, что хотелось бы. Лгунья! Хочет сказать, что ее муженек и я были у нее единственными? А четыре, мать их, года, она жила монашкой? Ни капли в рот, ни сантиметра между ног?
С каким упоением я бы сжал руками ее шейку, на которой так
