— Вас никто не обвиняет! — рявкнул Вогн. — Вы знаете, что в Брэдвуде произошло убийство?
— Да вы что? — У Кетчема отвисла челюсть, и трубка застыла в зубах. Слышь, ма? Стало быть, в Брэдвуде убийство… Ну, а мы-то, собственно, при чем?
— Возможно, ми при чем, — мрачно процедил сквозь зубы Исхем. — Убит Томас Брэд.
— Быть того не может! Только не мистер Брэд! — послышался в глубине дома женский голос, и миссис Кетчем выглянула из двери. — Какой ужас! Я всегда говорила…
— Шла бы ты в дом, — прервал ее излияния мистер Кетчем, и женщина исчезла. — Я бы не сказал, джентльмены, что меня это слишком удивляет…
— Это почему же, интересно? — спросил Вогн.
— Да все к тому и шло.
— В каком смысле?
Кетчем прищурил один глаз.
— Мистер Брэд и тот псих, — он кивнул в сторону леса, — они все время ругались, а началось это сразу же, как пришлые арендовали у меня остров на весь летний сезон. Вы, верно, знаете, что остров принадлежит мне?
Четыре поколения моих предков жили тут…
— Да, да, знаем, — нетерпеливо проговорил Вогн. — Так что же, мистеру Брэду не нравилось, что Харашт и его ученики расположились близко от его поместья?
— Минуту, инспектор, — вмешался Эллери. — А кто именно договаривался об аренде?
Кетчем выпустил дым и ответил;
— Кто-то нездешний, с такой смешной фамилией, постойте… Крозак… — с трудом произнес он.
Все трое переглянулись. Наконец хоть какой-то след неуловимого хромого из Арройо.
— Тот человек хромал? — спросил Эллери, — Не могу точно сказать. Я его в глаза не видел.
Подождите-ка, тут у меня есть кое-что любопытное для вас. — И он вошел в дом.
— Отлично, мистер Куин, — похвалил прокурор Эллери. — Вы вытащили выигрышный билет. Крозак… Если Ван — армянин, Брэд — румын или, во всяком случае, из Центральной Европы, и рядом возникает Крозак, уже горячо, Вогн.
— Похоже, так, — пробубнил инспектор.
Появился Кетчем, радостно размахивающий грязным, замусоленным листком бумаги.
— Письмо, — сказал он, — от него, от Крозака. Поглядите-ка сами.
Вогн схватил письмо, а Эллери и Исхем стали читать его через плечо Вогна, Письмо было напечатано на машинке на каком-то странном листке и датировано 13 октября прошлого года. Адресат ссылался на объявление в газете о сдаче в аренду на летний сезон острова Ойстер-Айленд и прилагал залог в сто долларов до арендной платы, договор о которой вступит в силу с 1 марта. В конце письма стояла подпись, сделанная на машинке: Велия Крозак.
— Что ж, и деньги были приложены, мистер Кетчем? — скороговоркой заговорил Вогн.
— А как же!
— Чудненько! — воскликнул Исхем, потирая руки. — Попробуем раскопать, с какой почты Крозак отправил письмо, а там найдем и подлинную подпись.
— Боюсь, — усомнился Эллери, — что наш Крозак — невидимка, если судить по его поступкам, и тут выкрутился, и мы обнаружим на бланке подпись какого-нибудь Харашта. Помните, к «делу Вана» не было приобщено ни одного образца подписи Крозака.
— Скажите, а 1 марта этот Крозак появился на острове? — спросил прокурор.
— Нет, сэр. Никакого Крозака и в помине не было.
Только старый болван, ну как его? Гар… тьфу, Хар… Харашт и с ним еще один, Ромейн, заявились, оплатили аренду и поселились на острове.
Вогн и Исхем поняли, что надо срочно искать Крозака.
К сожалению, от Кетчема больше о незнакомце ничего нового узнать не удалось, и они принялись расспрашивать его о конфликте Брэда и Харашта и выяснили, что с самого поселения, когда религиозный культ солнцепоклонников на деле обернулся нудизмом, возмущенный мистер Брэд приплыл на остров, чтобы выразить островитянам недовольство обитателей материка. Но Харашт оставался глухим ко всем доводам и угрозам. Ромейн, правда, выпустил когти, и мистер Брэд предложил ему даже вернуть всю сумму, внесенную за аренду, и обещал многократно большую для покрытия расходов пришельцев, если они уберутся восвояси.
— Извините, а кто, собственно, подписывал договор об аренде? — вежливо спросил Исхем.
— Старец — служитель культа, — ответил Кетчем.
Харашт и Ромейн от переселения и возмещения убытков наотрез отказались. Мистер Брэд настаивал, мол, по закону они нарушают общественный порядок и наносят ущерб нравственности, а Ромейн возражал, утверждая, что колонисты никого не трогают, остров удален и от людей, и от общественных мест, и за свои денежки они, островитяне, живут, как желают. Тогда мистер Брэд пригрозил законом ему, Кетчему, и потребовал выдворить чужаков с острова…
— Меня и миссис Кетчем они не беспокоили, — сказал старик. — И, хотя мистер Брэд предлагал мне тысячу долларов, я отказался — уговор дороже денег.
Выяснилось, что последняя жестокая ссора случилась три дня назад, в воскресенье. Мистер Брэд переплыл бухту и встретился в лесу с Хараштом, где и произошла словесная перепалка и старый чудак пришел в жуткую ярость.
— Я испугался, того и гляди, начнет камнями кидаться… — заметил Кетчем, — Подоспел Ромейн, а он малый сильный, велел мистеру Брэду убираться с острова. Я за деревьями стоял, но вмешиваться не стал, не мое это дело. Мистер Брэд уходить отказался, и Ромейн схватил его за шиворот, пригрозил, мол, не уберешься, я тебя так отделаю, что мать родная не узнает, и мистер Брэд ушел, крича в ярости, что никаких денег не пожалеет, чтобы с ними расправиться…
Исхем сказал, потирая руки;
— Замечательно, мистер Кетчем! А кто-нибудь еще с материка встречался на острове с Хараштом или с Ромейном?
— Было дело. — Кетчем улыбнулся, — Приплывал Джон Линкольн из Брэдауда, на прошлой неделе. Он тоже сцепился с Ромейном… Впервой такое случилось. Ну, я вам скажу, прямо как за кубок на звание чемпиона боролись. Линкольн за сестрой приплыл, она только-только в колонии поселилась, а как брат приплыл, она ему назло сбросила одежду, голой стояла, протестовала значит. Кричать стала, мол, он всю жизнь ею помыкал, хватит, взрослая уже, делает, что хочет. А она фигурой ничего… Я за деревьями стоял, баталию их наблюдал…
— Кетчем, старый развратник! — донесся женский голос из дома. — Неужто не стыдно?
— Да будет тебе, — пробубнил Кетчем, — Ну, Линкольн услыхал, что сестра не желает на материк возвращаться, увидал срам этот, что голая стоит с Ромейном, не совестится, да как поднаддал ему, ну и пошло-поехало…
Ромейн разозлился, хуже не бывает, сгреб Линкольна, швырнул в воду, здоровенный он, Ромейн-то…
Поскольку ничего существенного больше узнать от разговорчивого старика не удалось, они вернулись на катер. Профессор Ярдли неторопливо курил. Доктор Тэмпль бродил взад-вперед по палубе, и его лицо было тревожным.
— Что-нибудь еще? — спросил Ярдли.
