Мия прислушалась и не разобрала ни слова. Рефлекторно пошла за ним, надеясь услышать какое-то объяснение. Карим шел по коридору, говоря все громче.
– Я Озимандия, я царь царей!
– Что? – не поняла Мия, но он продолжал:
– Моей державе в мире места мало, все рушится, нет ничего быстрей песков, которым словно не пристало медлить в беге дней.
Мия проснулась от щелчка замка. На секунду ей показалось, что это Карим ушел на работу. Что не было странного и страшного ночного разговора. Что это был сон. А в жизни все по-прежнему: стабильно, спокойно. Но потом она поняла, что Карим лежит рядом с ней. И он тоже проснулся от звука замка.
– Он все-таки меня сдал, – усмехнулся Карим.
Мия натянула на голову одеяло и свернулась в клубок. Она уже слышала шаги. Кто-то идет по коридору. Несколько человек. В тишине, молча. Открылась дверь спальни, и Мия перестала дышать.
– Я сам, – сказал Карим, и она почувствовала, как он встает с кровати.
Потом услышала, как шуршит одежда. Как все выходят из спальни. Идут по коридору, и снова щелкает замок. И все. Мия не знала, сколько времени она пряталась под одеялом. Кажется, вечность. Но когда она наконец набралась смелости, чтобы выглянуть, раздался голос:
– Надеюсь, вы понимаете, что не можете рассказывать об этом никому?
Мия едва не вскрикнула. Напротив кровати сидел человек в сером. Все это время он не производил никакого шума, не шевелился и, кажется, даже не дышал. Лицо его ничего не выражало, и эта неподвижность придавала ему сходство с Каримом.
– Я… – Мия больше ничего не смогла из себя выдавить, голос пропал.
– Не стоит так пугаться, вам ничего не угрожает, – голосом, подразумевающим обратное, сказал человек в сером. – Вы вчера ночью со мной говорили по телефону.
– Я поняла, – Мия зачем-то быстро закивала головой.
– И даже на интервью у Валахова, – улыбнулся он вдруг такой знакомой профессиональной улыбкой, точно такой же, какая была у Карима.
– Конечно, – Мия опять закивала.
– Что ж, на этом все. Документы по программе защиты свидетелей и подробные инструкции вам передадут позже. А пока не выходите из дома и ни с кем не разговаривайте до особых распоряжений.
– Я поняла.
– Что касается вашего мужа… Тяжелая работа, понимаете? Очень ответственная должность. Так бывает… Если бы вы не заметили, даже не знаю, чем это закончилось бы, – он улыбнулся тепло, ободряюще. – Вы все сделали правильно. Мы вам очень благодарны. Все будет хорошо, не переживайте. И да, все имущество вашего супруга сохранится за вами. Купите себе дом в Монте-Карло. Все наладится.
– Да, – Мия торопливо кивнула.
– И напоследок. Извините, что без торжественной процедуры, но сами понимаете. Не тот случай.
Человек в сером достал из кармана красную коробочку, наклонился вперед и положил ее на кровать.
– Что это? – не поняла она.
– Орден Свободы. Одна из высших государственных наград, между прочим.
– Но… за что? – не поняла Мия.
– Вручается за верность, – пояснил полковник. – Откройте.
Мия послушно открыла коробочку и посмотрела на невзрачную медальку.
– Красиво, – соврала она.
– Ну да, конечно, – усмехнулся человек в сером, – переверните.
Мия достала медаль из коробки и повернула. Сразу же обратила внимание на углубление.
– Что там? – спросила она, всматриваясь.
– Капсула.
– Что за капсула? Зачем? – Мия почувствовала себя неуютно.
– Да бросьте, все вы понимаете. – Человек в сером встал со стула, собираясь уйти. – Если, а точнее, когда захотите ей воспользоваться, делайте это без зазрения совести. Вы заслужили свое право на смерть.
Константин Куприянов. День Рэндала
А запомнил этот сон Рэндал потому, что ему на лицо упал клоп, и он вздрогнул от прикосновения к виску и щеке. Поднял голову, нашел черный силуэт засранца на темно-синей во тьме постели, раздавил, разбрызгав по простыне вонючую багровую кровь. Кайли, не проснувшись, промурлыкала:
– Да-да, я знаю. Что ты так распереживался, ну?.. Плохой сон опять?
Утешала его, хотя на сей раз кошмар не снился, но слова ее показались донельзя знакомыми. «Нет, – подумал он, – просто странный, криповый сон, скоро позабудется».
В комнате пахло благовониями, поверх монотонного звука компрессора играла тихая струнная музыка, которую они не выключили перед сном, царила синева, просеянная парой фиолетовых лучей уличных фонариков. Вылез из-под одеяла и коснулся лба, размазал по лицу холодный пот, которого раньше не чувствовал. Может, предыдущий, не запомнившийся сон все же был кошмаром, и он кричал, как обычно?
– Извини, – пробормотал Рэндал, убедившись, что пот обычный, бесцветный, а не черный, пахнет человеком.
Кайли сопела.
Вернувшись из ванной, он на ощупь добрался до постели, нашел ее миниатюрное тело, завернутое лишь в тонкую летнюю простынку, и жадно прижался, вдохнув ее запах. Невозможно спутать аромат молодой девушки, в которой жизненных сил все еще куда больше, чем сомнений и усложнений – всегдашних спутников стариков. Кайли едва ли проснулась, но подвинула в его сторону бедра и задницу. Рэндал не хотел. Главное, что рядом лежит человек, что пробуждение позади, что сон не повторится.
Нащупал на тумбочке и застегнул на запястье ремешок наладонника. Часы показали начало седьмого. Он собрал с пола и стула одежду. Потом открыл жалюзи, успевшие закрыться, пока он был в душе, и в комнату вонзилось только что взошедшее солнце, пока еще не греющее и не превращающее все на своем пути в изнывающее желание исчезнуть. Полчаса-час от силы у них было до нестерпимого зноя.
Кайли приподнялась и недовольно прищурилась, она не любила естественное освещение. По комнате были развешаны тряпки, шторки, занавески, призванные поставить как можно больше препятствий на пути любого света.
Беспечная улыбка была на ее лице, когда она подкралась к нему сзади и прижалась молоденьким телом к широкой спине. Рэндал чистил зубы.
– Боже, Рэнди, что это?! – Она отпрянула.
– Заметила наконец-то? – все еще со щеткой во рту сказал он.
– Ну, ты вчера не особо дал мне тебя порассматривать. Выглядит жутко. Это кто тебя так?
– Будет неплохой новый шрам. Говорят, девчонки такое любят?
– Мне просто так жалко твое прикольное тело… Неужели тебе не больно? А зачем так рано встал? Ты полночи не спал, я видела. Ты читал что-то?
Сплюнув в раковину, он обернулся. Она была голая по пояс, очень соблазнительная и свежая, хотя еще не ходила в душ.
«Такая юная», – задумался он. Трудно поверить, что ее тело существует целых двадцать лет и подвергается каждодневному износу… Ему не нравилось думать о ней как о теле, но он не мог иначе. Упругая кожа, естественный сладкий
