Из-за неопределенности положения он не смог разрешить сомнений и отложил исправление зла до другого времени.
239
Когда решение о походе на Кабул было принято, ему пришлось попросить Будаг-хана приютить нескольких женщин, а также разместить его добро и имущество. Он искренне признал, что, согласно своему обещанию, передал Кандагар персам, но сказал, что не может начать действовать до тех пор, пока не разместит где-нибудь своих людей2,
чтобы освободить собственный ум от забот о них. Будаг-хан, не зная состояния дел, начал возражать и, поступая немудро, не проявил усердия ни в исполнении приказов шаха, ни в повиновении предписанию царя, что было хуже всего. Главные военачальники заявили, что им предоставилась великая возможность, и сейчас самый подходящий момент для захвата Кандагара. Таким образом, они с легким сердцем исполнили бы всё, что задумали. Его Величество напомнил о доброте шаха и решил не сердить слуг последнего, полагая, что им [царским слугам] придется примириться с неблагоразумным поведением слуг шаха. Он [царь] начал раздумывать: не следует ли ему отправиться в Бадахшан и присоединиться к мирзе Сулейману, прежде чем обрушиться на Кабул. Но поскольку поспешность с завоеванием Кабула происходила от сильного желания лицезреть шахиншаха [Акбара] и разделить в полной мере [радость от созерцания] этого света сада Халифата, и он знал, что волею небес все предопределенные победы зависят от благословенного существования этого великолепного, его величайшее желание осуществить это время от времени проявлялось. Как раз тогда сын шаха узрел сады (ри-яз) милосердия и пребывал у бассейнов (хияз) прощения (т.е. умер). Пользующиеся доверием военачальники указывали на то, что с наступлением зимы невозможно будет провезти с собой женщин, детей и багаж (партал) в высокогорную страну3. Сын шаха умер, и было бы неразумно оставлять Кандагар туркменам, особенно теперь, когда они стали так своевольны и своей тиранией губили страну, подрывая основы мира. Более того, хотя им надлежало препоясать талию своей души поясом доброй службы и неустанно служить величественному походу, они, опьяненные вином пренебрежения, проявляли несговорчивость и не выказывали усердия в подчинении указам. Напротив, нарушали приказания свыше, сопротивляясь и тайно и явно, и опустили на лицо завесу 240 бесстыдства. Его Величеству подобало укоротить их угнетающие руки, чтобы они не смогли дотянуться до бедных и обездоленных в этом городе, который стал первым плодом Божественной милости. Аллах не позволил этому праведному намерению омрачить ум шаха. Ввиду того что предстоял долгий поход в Кабул, а хазарейцев и афганцев было больше, чем муравьев или саранчи, и поскольку они (персы) стали камнем преткновения на пути [армии] и, главное, вступили в сговор с мир-
зой Камраном, первой задачей стало найти надежное место [для женщин], чтобы умы их [царских слуг] успокоились. На тот момент ничто не подходило для этого лучше, чем Кандагар. Следовательно, и с благоразумием, и со справедливостью согласовалось решение оповестить Бу-даг-хана о том, что ему волей-неволей придется отказаться от Кандагара. Если же он не согласится, то город будет осажден и захвачен; помимо этого следует написать любезное письмо шаху с объяснением фактов этого дела и необходимости такого решения, которое должно быть составлено в искренних и дружеских выражениях. Поскольку благородный шах является источником мудрости и справедливости, он посчитает это дело достойным одобрения. Вдохновителем всего был Хаджи Мухаммад, сын Баба Кашки. Его Величество Джаханбани промолвил: «Я принимаю всё это, но было бы низостью осадить город, обнажить меч битвы и умертвить множество людей. Хоть и сошли они с пути умеренности (итидал), я не одобряю неумеренность (бе-итидал) моих слуг. Если мы пойдем этим путем, то погибнут люди Будаг-хана, а такой исход будет выглядеть дурным в глазах достойных людей. Гораздо лучше, чтобы вы придумали план, как нам завладеть крепостью без войны и шума». Соответственно он отправил посланника к Будаг-хану с просьбой держать мирзу Аскари в заключении в Кандагаре, чтобы ум Его Величества был спокоен — поскольку он выступает на Кабул. Будаг-хан счел предложение выгодным и согласился. [Царские слуги] условились, что прославленные герои битв отправятся в окрестности Кандагара и устроят там засаду, ожидая возможности внезапно ворваться в крепость. Байрам-хана во главе первого отряда послали к Гандиганским воротам4, тогда как Улуг мирзу и Хаджи Мухаммада, возглавлявших другой отряд, назначили к воротам Машур, а Муайяд бека и других расположили возле Новых ворот. Эти тигры джунглей храбрости совершили быстрый ночной переход и засели в засаде возле Кандагара. Когда занялся рассвет, Хаджи Мухаммад первым появился перед воротами Машур5. Случайно туда как раз входили несколько верблюдов, груженных кормами; под их прикрытием он, подобно тигру6, вошел в ворота. Один стражник, заметив его, окликнул. На его вопрос Хаджи Мухаммад ответствовал, что по приказу Будаг-хана везет мирзу Аскари для заточения в крепости. Однако уловка не удалась — стражник начал закрывать
ворота, и тогда Хаджи Мухаммад ударом сабёи отсек ему руку. Тут же подоспели царские солдаты, и все персы, находившиеся там и готовые дать бой, были изрублены. Байрам-хан вошел через Гандиганские ворота, и крепость оказалась в руках царских слуг; персы же бежали, укрывшись в цитадели. В полдень прибыл Его Величество Джаханбани; пройдя в Гандиганские ворота, он занял позицию у Белой (акча) башни. Таким образом, слава его прибытия сделала этот счастливый город обителью мира и спокойствия, и здесь воцарились справедливость и благожелательство. Все от мала до велика запели песнь радости при этом счастливом пришествии. Стараниями Хайдар султана Будаг-хан предстал перед царем и, пристыженный, засвидетельствовал свое почтение, извинившись за нанесенные обиды. Его Величество, осыпав хана царскими милостями, отпустил его. Он передал город Байрам-хану и написал шаху, что, поскольку Будаг-хан действовал наперекор его [шаха] приказам и пренебрегал своим долгом, он отнял у него Кандагар7, поручив город Байрам-хану, который был подданным шаха8.
Тем временем мирза Аскари, забыв о царском великодушии и о том, что ему сохранили жизнь, бежал. Спустя несколько дней появился неизвестный афганец и доложил, что мирза находится в его доме. Он просил послать людей и схватить мирзу, но не разглашать, от кого поступили эти сведения. Его Величество Джаханбани послал Шах Мирзу и Ходжа Амбар Назира, и те нашли мирзу [Аскари] под шерстяным ковром (паласом) в доме афганца и доставили его к царю. Его Величество, руководствуясь присущим ему милосердием и соблюдая завет Его Величества Гити-ситани Фирдус-макани — относившийся ко всему роду человеческому, но в особенности к братьям
