заметил, как она расстроена, то что же скажет Пашка? Правильно она выскочила его предупредить, но вот как подобрать нужные слова? Он ведь точно обидится, не за себя, конечно, — за нее. Посчитает такое поведение спасенного черной неблагодарностью. Надо, наверное, послушать совета Ричарда, посоветоваться с психологом. При больнице он должен быть.
Кто-то прошел по коридору и остановился рядом с постом медсестры.
— Здрасьте, скажите, а у вас таблеточек тех нет? — Алиса ушам не поверила, когда услышала знакомый голос. Она выглянула из своего укрытия. Коля стоял к ней спиной, и лица его она не видела. Зато хорошо разглядела полные удивления глаза молоденькой медсестры — к той явно никто еще не обращался с такой странной просьбой за всю ее недолгую профессиональную деятельность.
— Каких таблеточек? Вам же сегодня ничего не назначали.
— Да снотворное. Понимаете, я уснуть не могу. Ну будьте человеком, а?
— Но у вас же только закончилось действие предыдущей! Вы же не хотите жизнь проспать? Да и для здоровья это не очень…
— Так это мое здоровье. Пожалуйста, что вам стоит?
Алиса шагнула к медицинскому посту.
— Да ты что с собой собираешься сделать? — закричала она. — Ты что, угробить себя хочешь?
Он развернулся. На лице не было ни смущения, ни неловкости, ни даже вызова. Спокойно ответил:
— Это мое дело, — и прошел по коридору к своей палате.
— Странный парень, — медсестра перевела взгляд с пациента на Алису. — Вам помочь?
— Спасибо, я сама как-нибудь…
А ведь он не мог ее видеть за стеной, подумала Алиса. И, значит, не играл на публику, а действительно желал лишь одного — проспать ее визит, а, может, и все время пребывания в будущем. От этой мысли она приободрилась — что бы с ним не случилось за эти двенадцать лет, лицемером он, по крайней мере, точно не стал.
10.
Я не очень-то ему доверяю. В нем еще очень много от Вонючки, то есть от Горлума, я хотел сказать, и, по-моему, Вонючка становится все сильнее.
— Я тебе честно говорю, Паш, — Алиса остановилась у подоконника. — Не стоит сейчас тебе с ним знакомиться.
— Ох, Алис, с чего бы это ты так резко передумала? — Пашка проводил взглядом летевшую мимо окна пеночку. — А красиво тут у них, да? — сказал он невпопад.
— Красиво… Понимаешь, не обрадуется он визитерам.
— Почему? — ничего, кроме самого искреннего недоумения не было на лице Павла. — Человек в чужом мире, а ты его одного оставляешь.
— Иногда нужно и одиночество. Просто подумать о жизни, и чтобы никто не досаждал.
— О, господи, что за философия? Алис, я тебя просто не узнаю. Ты еще позавчера была такой деятельной, а сейчас в непонятках. Да всего десять минут назад ты нас познакомить хотела, а тут вдруг так поменять свое решение. Почему?
Она закусила губу. А то случилось, что, оказывается, можно искусственную кому предпочесть нашему с тобой обществу. И кто знает, почему. От шока? От досады? От стыда?
— Паш, будь другом, послушайся меня на этот раз. Давай я Николая предупрежу, что мы придем как-нибудь еще.
— Да что случилось-то? Ты же сама расписывала, что это был отличный, храбрый парень. А теперь будто стесняешься такого знакомца. Я уж грешным делом подумал… Ну, — Пашка отвел взгляд в сторону и слегка покраснел, — может, он там ухаживать за тобой пробовал…
— Нет, Паш, по-моему, это с тобой что-то случилось! Тебе ничего тяжелого не падало на голову последние десять минут? Если нет, то сейчас упадет!
— Ну, ты так уж близко к сердцу не принимай, — Пашка заулыбался, показывая, что конфликт исчерпан, — а то я решу, что оказался прав.
— Ладно, проехали. Идем? — Алиса кивнула в сторону выхода.
— Хорошо, — Пашка неожиданно легко согласился, но, сделав несколько шагов, остановился. — Алиса, а может, зайдем все-таки?
— О-ох, ну только чтобы ты ничего себе не воображал, — Алиса подошла к палате и отворила дверь с чувством человека, запускающего в посудную лавку средних размеров слона.
Павел по-хозяйски прошелся по палате. К окну и обратно к двери.
— Ну, привет, — он остановился напротив кровати. Герасимов только слегка скосил на посетителя глаза и отвернулся в сторону. Но Пашку такой демонстрацией с прямого пути было не сбить. Он подошел ближе и широким жестом протянул руку:
— Будем знакомы, меня Павел зовут.
Алиса шагнула вперед, быстро перехватила вежливого визитера за ладонь — нельзя, чтобы Пашкина рука повисла в воздухе, на отказ от приветствия он точно обидится. Пашка глянул удивленно, ладонь не отнял. Несколько секунд они простояли рука об руку — не дать не взять жених и невеста из благородного семейства, испрашивающие у старого лорда позволения на брак. Затем Пашка решил продолжить разговор, который грозил превратиться в монолог.
— Ты сегодня-то как? Нормально? Лицо, я гляжу, как новенькое, а то тогда я видел, что ты в пол уткнулся, а он же деревянный, дымился уже. От такого жара и мертвый подскочит. При тогдашней медицине ходить бы до конца жизни Франкенштейном, — тут он слегка смутился, вспомнив, что ходить Франкенштейном было бы некому, но быстро поправился: — А сейчас все в порядке.
Коля не отвечал. Казалось, он и вправду ничего не слышал. Алиса вдруг заметила, что пальцы на руке у него вздрагивают — от нервного напряжения, или… Кажется, у пьяниц трясутся руки… Да нет же, это нарушение нервных волокон должно восстановиться за два дня регенерации, даже если оно и было. А почему бы нет, с таким-то стажем.
Пашка тем делом, после секундной заминки, продолжал:
— А приятели твои хороши, нечего сказать. Вот так вот свалить, одного бросить — да в каменном веке такое позором было. Они хоть настоящими друзьями считались, или так, случайные знакомые?
Ответом снова было молчание. Пашка подумал и расценил его так:
— Ясно, значит, случайные. Все равно подлецы. Это тебе повезло, что ты с Алисой знаком. Она никого в беде не бросит. А сколько у нее в зоопарке питомцев — так она там каждого второго спасла.
Увы, Коля и в этот раз проигнорировал Пашкины благие намерения. Алиса вздохнула, вполголоса попросила:
— Паш, может, хватит? — но тот, слегка обернувшись, лишь ободряюще кивнул головой — мол, все идет по плану, — и выдал новую тему для беседы:
— А профессия какая-никакая есть? Это первое дело, тут, у нас, даже за пару недель чему-то научиться можно.
— У него рот когда-нибудь закрывается? — Павел не сразу понял, к кому относится этот вопрос, ведь Герасимов по-прежнему глядел в сторону. А поняв, вспыхнул:
