— Деда, ты уже вернулся? — сидя в гостиной со сборником стихов о природе, бесстрастно замечаю я. Мужчина, закинув коричневый объемный конверт на столик, проходит к соседнему креслу и опускается в него, расслабленно откинувшись на мягкую спинку, кладет руки на подлокотники. — Что это? — скосив взгляд на бумажный пакет, интересуюсь я.
— Рукопись, — с довольным видом.
— Понятно. Как там София?
— Что с ней сделается? — фыркает дед в усы. — Соня в библиотеке, и я тоже с завтрашнего дня приступаю к своим обязанностям.
— На пенсии не сидится? — с пониманием смотрю я на него.
— Представляешь, эти немощные до сих пор толкового директора не нашли. Расхаживал там, правда, один. Молодой. В костюме. Перед нашей Лидочкой стелился. Павлин, — насмешливо подытоживает он.
Сверив в памяти образ одного типа, что на днях беседовал с Лидией, и дедовское описание "павлина", прихожу к выводу, что это он и был.
— Его что, уволили? — Положив закладку меж страниц, я откладываю книжку.
— Уволили, — подтверждает он. — Когда узнали, что я вернулся из-за границы, мне практически сразу же предложили прежнюю должность. Я согласился, и его любезно попросили уйти. Так что я снова директор, внучка, — весело произносит мой глубокоуважаемый Лев Янович.
— Думаю, ты никогда не выйдешь на заслуженную пенсию. Твое шило в пятой точке никогда не позволит усидеть на месте и спокойно доживать свой век.
— Ай-ай, юной леди не пристало так некрасиво выражаться, — весело журит он меня, качая в воздухе указательным пальцем, и я непроизвольно коротко улыбаюсь его излюбленной манере шутить. — А что касается пенсии — более скучного слова я не слышал. Я не хочу, как все эти немощные, увянуть в гуще домашней рутины от скуки. Запомни, внучка, жить нужно красиво и с огоньком, — нарочито серьезно говорит он, а после смеется, чем вызывает улыбку и у меня.
— Знаешь, нечто такое я предполагала. Никогда не верила, что ты можешь усидеть дома и просто заниматься одной каллиграфией.
— Э нет, каллиграфию не трожь — это святое.
— Да-да, твоя душа никак не может без гармонии, — саркастически замечаю я.
Дед еще какое-то время с мягкой улыбкой смотрит на меня, потом вдруг напряженно сводит брови.
— Алекс, я вчера говорил с твоей матерью. Ей тревожно за тебя. Ничего не хочешь мне сказать? — спрашивает резко.
Я закатываю глаза.
— Например?
— Почему ты игнорируешь психологическую помощь? Или почему частенько ведешь себя с матерью так, будто тебе плевать на ее чувства? Она в чем-то провинилась? Что она такого сделала, чтоб заслужить такое отношение к себе? Ты ее родная дочь.
— Деда, у нас с ней нормальные отношения, — терпеливо возражаю я.
— А вот твоя мать так не считает, — строго продолжает он.
Что-то его тон мне совершенно не нравится. Раньше дед не позволял себе быть столь суровым по отношению ко мне.
— Повторюсь, у нас нормальные отношения, — раздражаюсь я.
— Настолько, что ты со скандалом выгнала ее жениха? — Дед многозначительно приподнимает бровь.
— Ну да, тогда я слегка погорячилась, он взбесил меня со своей приторной жалостью. Но потом же я попросила прощения. А мама… она просто задолбала меня со своими психомонстрами! — Мой гнев начинает яростно набирать обороты, и я вскакиваю, активно жестикулируя. — Какое право они имеют лезть мне в голову?! А еще эта женщина друзей всех в мой дом созвала! Макс, который поначалу упорно в парни мне набивался! Потом Лера, которой, между прочим, самой бы помощь не помешала! Теперь мама еще за моей спиной с моим бывшим парнем что-то замышляет! Как же меня все достали! Как же мне хочется взять и спрятаться от вас всех! Или заснуть и больше никогда не просыпаться! — Я окончательно взрываюсь, стискиваю в ярости зубы.
— Успокойся! — Дед в первый раз за всю мою жизнь повышает на меня голос. Он так резко хватает меня за плечи и трясет, что меня от неожиданности отпускает и я устало опускаю напряженные было плечи, руки безвольно повисают вдоль тела. — Успокойся, слышишь? — добавляет мягче, нежно прижимает к себе, гладит по голове. — Всё хорошо. Прости, прости старика… Если б я только знал, насколько всё серьезно… — бормочет тихо, затем сокрушенно вздыхает.
— Да не нужна мне помощь! — из последних сил шепотом кричу я, замерев в его руках. — Мне нужно, чтобы вы все оставили меня в покое! Мне трудно каждый день переносить присутствие такого огромного числа людей! Вы так давите все на меня! Давите и давите! Это невыносимо!
— Что у вас случилось? — встревоженный голос мамы застает нас, стоящих в обнимку посреди гостиной. Я не в силах повернуть к ней голову. Я так ужасно устала, никого не хочу видеть — молча стою, уткнувшаяся в клетчатую рубашку деда; твердая пуговица врезалась в кончик моего носа, но я не обращаю на это внимания, просто сосредотачиваюсь на правильном, размеренном дыхании. Вдох, выдох, вдох, выдох.
— Света, пожалуйста, выйди, — голос деда слышен словно через вату. Голова в тумане, мысли закончились — пустота.
— Нет, что с ней? — Глухой звук маминых туфель. Ее рука на моих волосах.
— Нервный срыв, — тихие объяснения деда.
— Опять? — в голосе тревога.
— Такое уже бывало?
— Да, и не раз. А на днях она вообще потеряла сознание. Так, давай уложим ее в постель. Донесешь?
— Своя ноша не тянет.
Чувствую, как меня берут на руки.
А что было дальше — не имею понятия: я быстро заснула.
Просыпаюсь часа в четыре после полудня, оттого что нестерпимо хочется в туалет. Глядя на свое бледное отражение в ванной, я изумленно осматриваю себя и, поймав одну прядь волос, вытягиваю ее от себя как струну. Кошмар. Баба Яга лучше выглядит, и это несмотря на ее возраст. Умывшись и вернувшись в спальню, сажусь вновь перед зеркалом, начинаю осторожно распутывать пряди сначала расческой, потом от безысходности пальцами. Бесит! Всё бесит! А как славно день начинался!
— Алекс! Что ты делаешь? — испуганно подбегает ко мне мать, появившаяся в моих дверях, наскоро ловит мои руки и не позволяет выдирать эти дурацкие, кошмарные волосы. — Дорогая, ну что же ты делаешь?
— Они запутались, мам, — сухо поясняю я.
— И всего-то? Позволь мне расчесать их, — с мягкой улыбкой просит мама.
— Хорошо, — безразлично пожимаю плечами, освобождая пальцы от плена волос и опуская руки.
И мама, встав позади меня, начинает аккуратно, не спеша проводить расческой по моим волосам.
— Помнишь, когда ты была маленькая, я всегда расчесывала тебе волосы? — Мамино отражение в зеркале улыбается.
— Они были слишком длинными, намного длиннее, чем сейчас. Я просто не могла справиться с ними в одиночку.
