Книга Дурка - Гектор Шульц

– Сосать? – с угрозой прошептал он. Паренек всхлипнул и с трудом кивнул. Грузин поднялся с колен, смотал порванную наволочку и сунул её подмышку. Затем повернулся к Артуру и коротко приказал. – Мыло неси.

– Сейчас будет, – кивнул ему Артур. Я проследил за ним взглядом и повернулся к Жору, который злобно сжал кулаки, а потом неожиданно снял с ноги носок.

– Снимай носки, Вано, – сказал он.

– Зачем?

– Снимай, – прошипел Жора. Вздохнув, я повиновался, не понимая, что задумал грузин. Но очень скоро все понял.

Артур скоро вернулся и протянул мне и Жоре по куску хозяйственного мыла. Грузин свой кусок засунул в носок, перемотал его эластичным бинтом и, перехватив поудобнее, взмахнул, словно примериваясь. Артур поступил точно так же. На его лице больше не было гнева. Только тупое равнодушие и холодная решимость.

– По лицу не бить. Только по телу. Каждого…

– Жор, я не буду… – грузин не дал мне договорить. Он схватил меня за шею, приблизил лицо и злобно прошипел.

– Будешь! Знаешь, что такое дохлый дурак в твою смену? Знаешь?! Засунь, блядь, мыло в носок и бей. Каждого урода в палате.

Плосколицый Пельмень все понял первым, стоило ему увидеть лицо Артура, вошедшего в палату. Он побледнел и юркнул под кровать, а вот Баран и остальные удивленно открыли рот. Артур подошел к Мослу, худому и болезненно бледному, а потом без лишних предупреждений ударил носком с мылом по груди. Мосол жадно хапнул воздух и свалился на пол, когда в спину прилетел еще один удар.

– Жора! Не надо… – взвыл Баран, разом утратив всю свою дерзость. Но грузин был глух к его мольбам. Он зарычал и тремя ударами повалил Барана на пол, после чего принялся лупцевать его своим носком. На меня, зарычав, бросился третий. Гвоздь. Он был покрупнее остальных, но довольно медлительный. Я наклонил корпус, пропуская его в сторону и, резко замахнувшись, ударил по спине. Гвоздь ойкнул и упал на колени. Затем закрыл голову руками и завыл. Еще один напуганный паренек, отзывающийся на Чарли, замотал головой, когда к нему направился Артур. Он вытянул руку и заорал, когда носок с мылом влетел ему в живот. Жора тем временем вытащил из-под кровати Пельменя и безжалостно лупцевал плосколицего, не обращая внимания на крики.

– Минетчика, блядь, нашел! – рычал грузин. – Сосать тебе надо, да?

– Жора, да мы шутковали… – Пельмень не договорил и схватился руками за яйца, куда прилетел очередной удар.

– Из-за тебя, гнида… чуть меня… – Жора резко ударил ногой Пельменю в живот и плюнул ему в лицо. – Уебок!

Я растерянно стоял в стороне, держа в руке свой носок с мылом, а на полу корчились избитые больные. Артур, тяжело дыша, подошел ко мне и протянул руку. Я понял все без лишних слов. Вытряхнул из носка мыло и отдал ему. Мыло армянин спрятал в карман, а потом забрал еще один кусок у Жоры. Но Жора еще не насытился, о чем говорило его перекошенное лицо и злой, хриплый голос.

– Увижу, что гнобите Петушка – урою, мамой клянусь! – пообещал грузин, обводя скулящих на полу больным безумным взглядом. – Так выебу, что вам косить не придется. Понял, сука?

– Понял, понял, – пробормотал Пельмень. Куда только девался его гонор. Передо мной лежал напуганный, обоссавшийся от страха человек. Да и человек ли?

– Каждый из вас, пидорасов, теперь на особом контроле… – Жора не договорил, потому что в палату вошла Рая и испуганно попятилась, увидев лежащих на полу больных.

– Георгий, что случи…

– Ничего, – перебил её грузин. – На нас кинулись. Один повеситься хотел.

Рая перевела взгляд на меня, но я смутился и отвернулся.

– Хорошо. Позову Илью Степановича, – отстраненно ответила девушка и вышла из палаты.

– Вяжем после ухода Мякиша. На всю ночь, – приказал Жора. Баран, прижатый к полу коленом Артура, вздохнул и снова обоссался.

Азамат, увидев мое лицо, предпочел не задавать никаких вопросов. Он молча кивнул, когда я достал пачку сигарет и отправился в женский туалет, чтобы покурить. Но спокойно привести мысли в порядок мне не дала Рая, которая зашла следом и, скрестив руки на груди, вопросительно на меня уставилась.

– Вань, что случилось? – тихо спросила она.

– Жора все рассказал, – ответил я. Меня еще немного потряхивало, да и руки тряслись, но сигарету я держал крепко. – Мне добавить нечего.

– Это из-за Липатова, да? – предприняла еще одну попытку Рая. Я вздохнул и, внимательно посмотрев на неё, кивнул.

– Они его травили, Рай. Заставляли… ну, неважно. Он не вытерпел. И пошел вешаться. Хорошо, что мы с Жорой в туалет заглянули.

– Липатова в другую палату перевели. Не переживай, – ответила она, подходя ближе.

– Какая разница. Думаешь, они остановятся? Если не Петушку, так другому достанется.

– Однажды был похожий случай, – чуть подумав, ответила Рая. – Георгий первый год работал как раз. В его смену один больной себе вены порезал. Санитаров тогда не хватало, вот и не углядели.

– Больной умер? – спросил я. Рая кивнула.

– Да. Тогда головы полетели. Чуть Арину Андреевну не уволили. Сам Владимир Владленович заступаться за нее ездил. Долго всех трясло, Вань. Одно дело нападение на санитара и совсем другое – суицидник.

– Верю, – ответил я. Перед глазами все еще стояла жуткая картина: висящий в петле Петушок и Георгий, выбивающий душу из Пельменя. – Поэтому у Жоры крышу сорвало?

– Да. Тогда отделению повезло. Уволили санитара, который заснул ночью, и дежурную медсестру.

– Но это же не повод избивать больных? Даже если известно, что они от армии косят, – вздохнул я.

– Я согласна с тобой, – поджала губы Рая. – Но в отделении свои порядки. Сам знаешь.

– Знаю, – ответил я и, затушив сигарету, направился к выходу. – Ладно, я работать. Азамат просился на перекур.

– Хорошо. Я у себя в кабинете, если что-то будет нужно, – нервно улыбнулась Рая, но я улыбку не поддержал. Лишь кивнул и вышел в коридор. На душе было противно. Не от того, что я избил человека куском мыла, завернутым в носок. А из-за того, что санитарам было плевать на Петушка. Они боялись увольнения, боялись комиссии, боялись разборок и штрафов. Но им попросту было плевать на то, что этим вечером могла оборваться чья-то жизнь.

Ближе к полуночи Жора забрал меня из женского отделения и потащил за собой в кабинет Мякиша. Когда я вошел, то удивленно посмотрел на стол дежурного врача. Вместо привычных папок и историй болезни, на нем стояла банка спирта, пять стаканов, эмалированная глубокая чашка с оливье и тарелка с мандаринами. Сам Мякиш, перехватив мой взгляд,