был долгим, но он и дышать забыл, пока смотрел на свою Лилит, которую уже не просто любил и обожал – теперь он боготворил ее. Глядя на него, разрумянившись, в какой-то момент она прервала долгий танец и в такт музыке, огненно-рыжая, пылающая, двинулась к их постели. И такой вот тигрицей, опасной и влекущей, забралась на постель, а потом и властно опрокинула его, Савву, на спину; сев на юношу сверху, она под музыку, что набирала темп, поплыла на нем, продолжая танец языческой богини…
…Было утро, когда Савва открыл глаза. Он не сразу понял, что произошло. Что он видит. Кого видит. А когда осознал происходящее, тотчас похолодел.
– Лилит, Лилит. – Он подергал ее за плечо.
– Что, милый? – спросила она, сонно открывая глаза.
Но ее брат только молчком кивнул в сторону двери. Говорить Савва просто не мог.
– Да что случилось? Пожар?..
По его лицу Лилит быстро сообразила, что и впрямь случилось что-то сверхординарное. Именно – потоп, пожар, землетрясение. Конец света, одним словом. И тоже быстро обернулась. На пороге своей комнаты, прислонясь спиной к косяку, стояла их мать. Кажется, она и сама плохо понимала, что происходит. А потом что есть силы, будто ее ударили наотмашь и чтобы только не закричать, зажала обеими руками рот. Так они смотрели друг на друга в полном молчании: женщина, родившая двоих детей, брата и сестру, и ее дети, тесно сплетясь голыми на ее кровати. Хуже картины и не придумаешь.
– Не я – ты будь проклята, – сказала актриса Жанна Стрельцова, глядя на ненавистную дочь.
Затем перевела дух, хладнокровно развернулась и поспешно ушла, хлопнув за собой входной дверью.
– Черт. – Лилит ткнулась лицом в подушку. – А мы даже коньяк и сигареты не убрали… Тебя сошлют в Сибирь, Савка, а меня сожгут на костре. Точно говорю…
Мать перестала навещать их – просто забыла о своих детях. Вычеркнула из жизни, как будто и не было. Но и они не подавали признаков жизни. Отстранились ото всех – не существовало для них другого мира. Деньги решили растянуть на как можно большее время – не тратить лишнего, не шиковать. Питаться скромно. Оба догадывались, что от матери подачек уже не будет. Савве было наплевать на это, но Лилит скоро заскучала. И уже через неделю смотрела на молодого паренька, влюбленного в нее по уши, с грустью и сожалением.
Не к такой скромной и однообразной жизни она привыкла. Как экзотический отрезок жизни – да, можно было принять, но не более того. И потом, если существуют женщины, которым нравится постоянство во всем, то ценности Лилит прочно обосновались на самом противоположном конце этих качелей. На другом полюсе.
Только Савва не замечал этого. Ну и подумаешь, сестра капризничала, так она всегда была капризной. И что, если она повышала на него голос? Она всегда могла наорать и оскорбить кого угодно. Такой уродилась, с таким вот характером. Главное, не было еще счастливее поры в жизни Саввы Беспалова: за этот месяц, проведенный с Лилит, он мог и полжизни отдать. За ночи и дни любви. Он получил то, о чем мечтал, и тонул в своей возлюбленной, растворялся в ней, в ее желаниях, в ее влюбленности, в ее прихотях, которые ему казались бесценными и желанными. А еще в ее смехе, природном жизнелюбии и совсем редких слезах. Но что за девушка без слез, даже самая бойкая и жизнерадостная? Все было так, пока он не увидел, как она садится в чью-то «Победу» – роскошный сверкающий автомобиль. Савва как раз подходил к дому, а тут встал как вкопанный. Его как молнией пробило. Тетенька, проходившая мимо, сама остановилась.
– Мальчик, с тобой все в порядке? – озабоченно спросила она.
«Победа» как раз отъезжала от дома – уносила его любовь в неведомые края.
– Я не знаю, – сухо произнес он и поплелся домой.
Он просидел на кухне до трех часов ночи, ничего не ел и не пил, просто тупо ждал и слушал часы.
Лилит вернулась среди ночи, веселая, с шальными глазами, он-то знал, когда у нее так блестят глаза и такой вот взгляд. Напитанная чужими запахами – враждебными, грязными, подлыми.
– Ты чего не спишь? – спросила она так, как будто речь шла о том, посолить суп еще или хватит.
– Ты где была? – спросил он.
– Гуляла, – как ни в чем не бывало ответила сестра.
– Я ждал тебя.
– Ну вот, дождался.
– С кем ты была?
– С кем надо, с тем и была, – вдруг резко ответила она.
Он поднял на нее глаза.
– Я видел тебя, как ты садилась в «Победу».
– Ты следил за мной?
– Нет, случайно.
– И то ладно. – Она зевнула. – Я иду спать.
– Ты изменяла мне?
Лилит усмехнулась, внимательно посмотрела на него, покачала головой. Затем отодвинула табурет и села напротив.
– Послушай, Саввушка. Я не могу тебе изменять. Потому что между нами ничего не было и быть не может.
– Как это? – нахмурился он.
– А так это. В нас течет одна кровь. То, что мы тут устроили на месяцок, весь этот кураж, является противоестественным. У всего этого нет никакого будущего. Меня бросили – и я кинулась в твои объятия. Да и решила помочь тебе избавиться от дурных мыслей. От того, что ты увидел там, в той квартире, как проводит время наша матушка-развратница. Я чувствовала себя виноватой. Только и всего.
– Только и всего?
– Представь себе.
– Ты хочешь, чтобы я умер?
– Не хочу. Но хочу, чтобы ты отстал от меня, – с раздражением и злостью добавила она. – Ты мне надоел. Ясно?
По его щекам вдруг покатились слезы.
– А вот это уже совсем лишнее. Ужас какой! Я совратила не просто единокровного брата, а ребенка. – Она тяжело выдохнула. – Сопляка. Гореть мне в аду.
Он подскочил неожиданно быстро и с размаху ударил ее по лицу. Лилит отшатнулась от него – взглядом отыскала на столе нож.
– Только сделай еще раз так – пожалеешь. Проклятый сопляк.
Абсолютно лишенный сил, Савва плюхнулся на табурет. Голова его кружилась. Руки тряслись. Тело казалось ватным.
– Сегодня я переночую в нашей с тобой комнате. Ты оставайся в комнате матушки. А завтра я уеду из этого дома. Да, представь себе. Уеду с тем, кто был в «Победе». А ты пойдешь к нашей матушке, упадешь ей в ножки и попросишь подаяния. Скажешь: я ее выгнал, я раскаялся, начал жить заново. Она тебя простит. Одного из двух детей ей же все-таки нужно сохранить. Она хоть и эгоистичная подлая сука, но не
