В театральный не взяли. Мордой не вышел. Ладно, что там? Не вижу радости на лице?
— На, держи, — кидаю в Батурина свёрток с деньгами.
— Что это? — ловит и крутит в руках, как обезьяна кубик Рубика.
— «Благодарность», — отвечаю и упираюсь в недоумённый взгляд.
— Благодарность? От кого? — мгновенно становится серьёзным.
— От Яси.
— Вообще-то, я имел в виду другую «благодарность».
— А сбылось это, — цитирую с усмешкой.
— Только не говори, что это деньги.
— Могу не говорить, но это деньги, — подтверждаю.
— Да ладно?! — не верит мне на слово и снимает упаковку. — Вот это поворот… — медленно охреневает.
— Он самый.
Пересчитывает сумму и разводит руками.
— Вынужден признаться: не ожидал, — произносит с уважением в голосе. — Беру все свои слова обратно. Теперь мне понятна твоя кислая физиономия, — хмыкает, но я пропускаю мимо его издёвку.
— Это половина айсберга.
— Что ещё?
— Динара была в больнице и притащила туда Руслана.
— Зачем?
— Хочешь, спроси его сам. Я пока не рискну.
— Вообще-то, сегодня день защиты детей, — напоминает Ян.
— Но не их недоматерей.
Ян хмурится, видимо, принимая вину на свой счёт.
— Мир, я оставлял Михайлова следить за Динарой. К вечеру у тебя будет подробный отчёт о всех её передвижениях.
— Мне похрен на её передвижения. Всё, что мне нужно, чтобы дело двигалось в сторону развода. Всё. На всё остальное мне плевать. Ты все свои вопросы решил?
Всё-таки мне спокойнее, когда Ян лично контролирует ситуацию. Вряд ли бы он допустил появление Динары в больнице, а Михайлова в тонкости не посвящали. И вот результат.
— Нет. Но пока моего личного присутствия не требуется. Так что…
— Только давай без «я ваша навеки», ладно? — перебиваю Батурина. — По какому поводу коньяк? — киваю на так и стоявший на столе крепкий напиток.
— А, это? Верного друга провожаю в последний путь.
— Соболезную.
Вместо ответа Ян кладёт на стол свой айфон, почти по центру экрана которого красуется небольшое отверстие.
— Это… что? — беру телефон в руки и подношу ближе, что лучше рассмотреть «произведение искусства».
— Это смертельный удар обычным кухонным ножом, Алан.
— Кто его так? — сглатываю, разглядывая действительно погибшего верного друга. Айфон у Батурина, больше, чем средство коммуникации, и служил он ему верой и правдой.
— Вопрос неверный. Что там за нож, что проткнул противоударное стекло, будет правильней.
— Так, может, тебя с этим стеклом… обманули?
— Эта мысль мне тоже приходила в голову. Проверим.
— Ты новый себе взял?
— Телефон? Китайскую звонилку взял пока, — морщится.
Словно в подтверждение раздаётся противная стандартная мелодия.
— Слушаю, — рявкает Батурин, и я наблюдаю, как его брови медленно ползун вверх. — Кто? — рычит. — Что значит, «я не знаю»?! Узнать!.. Вашу Машу! — отключает вызов. — Одни дилетанты кругом! Детский сад, штаны на лямках, честное слово! Убил бы, — ругается вслух.
— Ты же сам говорил, что сегодня день защиты детей.
— Эти «дитятки» уже давно вышли из детского возраста. Алан, ты Суржановскую к Лазаревой отправлял? — впивается в меня взглядом.
— Кого? — усиленно вспоминаю, кто это может быть, и ни одного знакомого имени на ум не приходит.
— Владислава Суржановская — телевизионная звезда скандальной журналистики, — называет Ян, и я смутно припоминаю, что действительно слышал эту фамилию пару раз.
— К какой Лазаревой? — неприятный холодок пробегает по моей спине, и я кончиками волос ощущаю приближение грядущего трындеца.
— Аделине Александровне, которая замутила с мужем твоей Ясмины.
Личное местоимение, употреблённое Яном, мне очень нравится, всё же остальное — вызывает напряжение.
— Нет.
— Точно?
— На хрена мне это надо, Ян? Чем сильнее у них любовь, тем мне же лучше.
— Так-то да. Только теперь их «любовь» стала известна всему миру, и вряд ли она таковой останется.
Час от часу не легче.
Глава 29
Ясмина
Включаю воспроизведение обрезанного короткого видео, присланного мне Майкой, и пару секунд смотрю на сказочный вид открытого бассейна в Патонг Бич.
— Вы здесь уже бывали? — с обаятельной улыбкой спрашивает Суржановская, казалось бы у случайных отдыхающих.
— Нет. Здесь я впервые, — зеркалит улыбку Лазарева. Верхняя часть её лица скрыта большими солнцезащитными очками, и демонстрировать миру свои глаза она не спешит.
— Вам нравится место?
— Да. Здесь безумно красиво. Эта поездка — подарок любимого мужчины, — сообщает доверительным шёпотом Аделина.
Она протягивает руку к своему спутнику, и изображение показывает крупным планом обоих.
Тёмные очки смотрятся на смуглом лице идеально, изменяя его до неузнаваемости. А ещё Олег сменил причёску, или же после купания его волосы зализаны назад, поэтому я не сразу признаю в загорелом мужчине своего мужа. Камера отдельно фиксирует его лицо и снова переключается на Аделину.
— Как интересно! — настоящее женское восхищение звучит в интонации журналистки, и Лазарева демонстрирует ей ослепительно белую улыбку. — И как же отдыхается на деньги, собранные на операцию маленькой девочки? — бьёт своим вопросом прямо в лоб Владислава.
Улыбка медленно сползает с лица Лазаревой, превращая его в предсмертную маску. Олег подскакивает с места, и изображение исчезает. Однако это не мешает Суржановской обрисовать ситуацию за кадром.
«Никакого ответа на этот вопрос мы, к сожалению, так и не получили. Но отдыхающая счастливая пара в этот же день выехала из отеля. С вами была Владислава Суржановская. Пхукет. Патонг Бич».
Испытываю отвратительное чувство гадливости от до сих пор стоявшей перед глазами картинки. Знать — это одно, а увидеть — это совсем другое.
— Ну? И как тебе такая бомбочка? — снова звонит Майя и, судя по всему, ожидает от меня такой же злорадной реакции как и у неё.
Только при всём своём желании я не могу разделить Майкиной радости и серьёзно опасаюсь, что после такого «взрыва» и нас с Настей зацепит «взрывной волной». А ни мне, ни, тем более, моей дочери лишнее внимание, особенно такое, сейчас не нужно.
— Май, только не говори, что это ты постаралась, — произношу устало. Весь этот шум мне совершенно ни к чему.
— Я?! Я бы, конечно, с радостью подпортила отдых этому недоделанному герою-любовнику и его лахудре, но, прости, подруга, Суржановской у меня даже в друзьях друзей нет. А ты что, не рада? — до Майки, наконец, доходит, что я, мягко говоря, не в восторге.
— Чему радоваться, Май? Мне уже прилетел «привет» от Олега, — признаюсь.
— Какой такой «привет»?
— Самый обыкновенный. Он уверен, что это я подослала к нему журналистов.
— Пусть радуется, что не полицию! — не сбавляет оборотов Майя. — По крайней мере теперь у тебя на руках есть доказательства вины твоего Олежи.
Сам Олег объявляется на следующие сутки, разбудив меня среди ночи.
— Яся, ты где?
— Ты время видел? — игнорирую вопрос.
— Видел. Я только
