так что «дом» им не нужен, их дом — небо.
Как стрижи делают норки?
У стрижей слишком слабые клювик и лапки, чтобы выкопать нору в песчаном или глинистом обрыве. Но они могут занять брошенные прошлогодние норы ласточек-береговушек (или выгнать береговушек из родной норы). Береговушки действительно способны сами вырыть норы: клювом и лапками — в частности, потому, что им легче сидеть, и они крепче держатся за опору.
Что значит «лепились на проводах»?
Лепились — значит, сидели, тесно прижавшись друг к другу. Однако стрижи так не сидят: они не могут сидеть ни на ветках, ни на проводах, только на вертикальных поверхностях, цепляясь когтями за неровности. На проводах сидят ласточки, с которыми их часто путают, но которым они совершенно не родственны.
Владимир Архипов
Билет на лесной концерт
А в остальном настоящая апрельская кутерьма — поют скворцы, зарянки, женятся серые сорокопуты, летят разные гуси, утки, пикируют бекасы, вечером тянут вальдшнепы, ухают совы. За всеми и не успеешь. Дни сливаются в сплошное апрельское разноголосье.
Весенний дневник охотника за голосами птиц
Так, наушники, рекордер, карты памяти, микрофон, бинокль. Ничего не забыл? Рюкзак, полный оборудования, — вот мой билет на весенний лесной концерт. Дело в том, что я — орнитолог, биоакустик. Много лет уже собираю (записываю) и изучаю голоса птиц и других животных. Каждую весну стараюсь выбираться в далёкие, глухие места, где не слышно машин, поездов и самолётов. Зато там вовсю поют разные птицы, живут звери и распускаются первоцветы. Каждый раз у меня немного разные задачи. Бывает, я целенаправленно собираю голоса всех птиц определённой местности, бывает, охочусь за песней какого-нибудь особенного вида птиц, но и в таком случае пройти мимо других певцов тоже не всегда получается. После этих поездок-экспедиций у меня остаются гигабайты записей птичьих голосов, фаунистические списки птиц с краткими подробностями встреч, статьи в научных журналах и вот такие дневниковые записи. Этой весной я решил отправиться не очень далеко — в Рязанскую область в Окский заповедник.
25 марта
Пущино — Брыкин Бор (Окский заповедник)
Дорога, автобус. Лбом прижимаюсь к стеклу окна. Дорога знакомая и не сильно далёкая, но первая в этом году. А потому волнующая и манящая. По пути в Москву смотрю, как мечутся над снежными полями чибисы, серебристые чайки. Беспокоюсь — не опаздываю ли, так хочется успеть в доприлётную весну, весну, которую только начинают местные перезимовавшие птицы. В Москве тепло, больше +10, снимаю шапку, солнце греет. У Мурмино скворцы на проводах. Над дорогой пролетел зимняк — мохноногий канюк. В больших сёлах грачиные колонии на берёзах, грачи на гнёзда ещё не садились, а все сидят на тех же берёзах у гнёзд, но повыше. Выглядят они при этом нелепо, как на детских рисунках, когда на деревьях нарисованы большие чёрные угловатые птицы.
В Брыкин Бор въезжаем в темноте, по белой снежной дороге, по краям дороги почти метровые сугробы, да чего там — есть и метровые. Выхожу из машины, морозец вечерний. Здесь зима.
26 марта
Брыкин Бор
Открываю перед рассветом дверь — и ах, густой весенний аромат разлит в воздухе. Аромат талой воды, осиновой коры, какой-то необъяснимой свежести. Вокруг морозит, снега, а тут этот явный запах ранней весны. Чуть светает, бегу уже к Пре. Обрыв над рекой — первое место в Брыкином Бору, куда всегда прихожу по приезду. Морозец. Над Прой сиреневая рассветная полоса. Только запевают поползни, барабанят дятлы. В раннеутреннем воздухе их дроби становятся гулкими, даже с эхо.
В лесу снегу выше колен, и наст предательски не держит, получается ходить только по лесным дорогам. Из мигрантов пока никого, кроме лесных голубей — клинтухов. Лес у зубрового питомника весь наполнен звонкими дробями разных дятлов, гуленьем клинтухов. Синицы поют слабо — морозно. Прямо ясным утром, уже в солнечных лучах свистит в соснах воробьиный сычик. Зубры рядом топчутся по хрусткому насту, и у меня никак не получается записать голос сычика чисто, а хотелось бы. Солнце постепенно поднимается, начинает греть. В девять утра птиц как выключают. Ясно, тепло и тихо. Потом лужи на дорогах, капель с крыш. Первые закраины на Пре. Над лесом слышно летящих на север жаворонков и коноплянок.
27 марта
Брыкин Бор
Опять ароматное раннее утро, не так морозно, как вчера. Тучи. Кажется, день будет хмурым. В лесу в предрассветных сумерках отовсюду поют пухляки. Тий-тий-тий, здесь, там и ещё дальше. Между тем тучи расходятся, верхушки деревьев засветились. Дятлы начинают барабанный концерт. Ещё не прилетели и не запели дрозды и зарянки, синицы зазвенят только через час. И сейчас время самых разных барабанных дробей, сливающихся в настоящую музыку. Барабанные дроби с эхом, короткие, долгие, высокие, низкие, громкие и потише. Дятлы суетятся, меняют инструменты, прямо на глазах у меня барабанившего на сухом дубу большого пёстрого дятла согнал белоспинный и забарабанил сам. Дроби перемежаются воплями седых дятлов, демоническим хохотом зелёных и кликаньем жёлн — чёрных дятлов. Ух. Вот под такие барабаны в это утро запела первая обыкновенная овсянка.
Днём опять солнечно, тепло и тихо. Мы с Витей едем в село Юшту на Оке, там большая грачиная колония. По дороге считаем клинтухов. Ещё попадаются по обочинам обыкновенные овсянки, скворцы, жаворонки. Видели и первых двух вяхирей.
Приезжаем, грачи на месте, синичка недалеко отбивает ритм. Грачи кричат. Всё как надо. Я пробую их записать и чувствую за спиной ещё звуки — из соседнего дома вышли старик с мужиком, разглядывают и громко меня обсуждают. Почти кричат. Старик, похоже, глуховат. Я терплю, терплю. А потом подхожу к ним и прошу три минутки
