любуясь красотой подруги в этом освещении:
— Ты скучаешь по дому? — спросила она вполголоса.
— Я же дома, как я могу скучать? — Ануш засмеялась, показывая крупные верхние зубы: — Мой дом здесь, с тобой, а там, — она подняла взгляд в небо, где могла бы быть далёкая Даэна, — Там только могила матери...
Мацуко прикоснулась к руке подруги и промолчала. Потом тихо сказала:
— Пора. Готовьтесь к выходу.
Фрейлины уже не только собрались, но и успели поднять шум на полквартала, хохоча и сплетничая. Принцесса срезала путь к ним через освещенный угол, и поэтому, по крайней мере, для половины, ещё не привыкшим к дневному свету, появилась почти внезапно:
— И что вы такое интересное рассказываете? — резко спросила она, входя в тень — и была довольна эффектом: болтушки сразу замолчали, оглядываясь и соображая, где их госпожа и в какую сторону надо кланяться.
— Ваше высочество, мы... Госпожа Весёлый Брод сейчас нам рассказывала, как её отважно защищали ваши слуги.
— Госпожа Весёлый Брод? — прищурившись привыкшими к свету глазами, Кадомацу разглядела в толпе хрупкую фигурку старшей фрейлины: — А ну-ка, подойди сюда, сестрица...
— Что угодно Вашему Величеству? — как же, поверит она в вежливость этой хулиганки.
— Ты чего это задумала, сестрица? Опять во дворец намылилась? — шепотом, чтобы не слышали сплетницы.
— Да так, просто поболтать с девчатами вышла... — невинный голос, самые безгрешные на свете глаза — кто заподозрит такую в плохих каких-нибудь мыслях?
— Я тебе дам «поболтать»! Я тебя знаю, сиди внутри, дурочка! Ты ведь мне врала, говоря, что всё спокойно, а вот Кото-сан говорит, что дворец два раза штурмовали. Странные совпадения — ведь я тебе как раз только два раза разрешала его покидать...
— Это не я дурочка, это дурачок Ёсицуне, балда, мы его в первый раз обварили, так он и во второй раз полез вариться, да ещё и с оруженосцами!
Третья Принцесса улыбнулась:
— Тогда выходи за него, раз так любит.
— Ха!.. — Весёлый Брод только скривила чувственные губы: — Нужен он мне, какой-то ёрики! Он просто забавен...
— Ну, знаешь, сестрица! Вот что: делай что хочешь, но до конца праздников оставляю здесь двух своих суккуб, и, если этот Ёсицуне ещё раз сунется, они его не то что обварят, но и вообще лысым евнухом сделают! Поняла? Это, в конце концов, дом дочери микадо, нечего его в предмет для шуток превращать!
— Поняла... Ну да что, в самом деле, будто я виноватая!..
— Молчи. Уж мне-то про свою «невиновность» можешь не рассказывать...
— Значит, во дворец всё-таки не возьмёшь? — спросила фрейлина более вкрадчиво.
— Нет. Не надо тебе туда.
— Ну, почему нет? Хотя бы только прокати до Девятивратной Ограды, обещаю — буду сидеть в твоей повозке, и носа не высуну.
— В моей повозке? Да никогда в жизни — сначала растолстей вдвое!
— Ну что ты такое говоришь, быков пожалей! Если я в два раза растолстею, они ведь нас с тобой с места не сдвинут! А в другие повозки стража заглянет...
— И не мечтай, я с тобой рядом не сяду — и так боюсь по утрам в зеркало глядеться, а на твоём фоне, я даже стоя коровой выгляжу! — Мацуко бросила взгляд на их тени. Коренастый Император-отец, дал своим дочерям крепкую фигуру, а северянка-мать — прекрасные формы, при тонкой талии, но рядом со стройной и изящной, как сиддхская статуэтка, подругой детства, это не значило ничего — естественно, на торжественных мероприятиях принцессу и её подругу усаживали так, чтобы хрупкость и стройность фрейлины подчёркивала формы принцессы: — Слушай, сестрица, потерпи, я уже обещала Кото-сан, что к концу праздников постараюсь снять с тебя опалу. Сиди лучше дома, а то всё испортишь.
— Ну, заколдуй меня в кого-нибудь! — как последний аргумент предложила Кику.
— В кого?! Я же сначала к матери, а что она сделает, увидев новую красавицу в моей свите? Опять угостит своим чаем или кумысом, и ты не сможешь ей отказать... А в старуху или уродину ты сама превращаться не захочешь. У тебя, в конце концов, ещё неделя не прошла, как мать похоронили, а ты уже на праздники рвёшься. Совесть у тебя есть?
— Ладно... — Весёлый Брод потупила взор, и так, не поднимая головы, засеменила внутрь здания. Внезапно налетевший вихрь со снежинками отбросил в сторону её длинные красные волосы, обнажив на мгновение вздрагивающую тонкую шею.
«Уж не плачет ли она?» — подумала вслед ей девушка: «Зря я её матерью устыдила. Уж кто-кто, а Кику была хорошей дочерью. Может ей и во дворец-то надо не из-за праздника, а из-за какого-нибудь дела „жизни и смерти“... Только чего же она молчит, дурочка! То есть, нет, это я ей рта раскрыть не давала...» — так, путаясь в головоломных рассуждениях, принцесса уже готова была снова послать за опальной фрейлиной, но прикосновение чьей-то руки к локтю нарушило ход путаных мыслей.
Мацуко обернулась и увидела Ануш. Уже успевшую переодеться и вооружиться.
— Я проверила повозки, можно ехать.
— А?.. Да! Собирайтесь! — это уже крикнула фрейлинам, хлопая в ладоши.
— Хозяйка, что случилось? Я могу помочь?
— Нет. Ничего. Я просто боюсь, что сейчас обидела Кику.
— Не знаю, только что её встретила и вроде бы не показалась обиженной.
— Она плакала?
— Нет, Не заметила, вроде бы нормально.
— «Ну, тогда ладно», как она говорит.
Телохранительница подошла чуть ближе:
— Не переживай за всех на свете.
— А я и не переживаю! Я толстая, завистливая дура! Всё, пошли! — и решительно зашагала через двор к повозке.
— Мацуко! — окрикнула её вслед и порхнула на крыльях близко-близко Ануш:
— Ты не толстая...
Её Высочество грустно улыбнулась в ответ.
Белая Императрица
Погрузились в повозки.
Обычный шум, толкотня, спешка.
Кто-то что-то забыл, побежал назад, потом обратно, под всеобщий ропот и ругань.
Всего было три повозки (вместо пяти, пришедших сюда.) — для принцессы, для жены наследника, и их свиты, но первая и последняя оставались полупусты — принцесса хотела спокойно
