которая жива и даже обзавелась любовником… Слишком много для одной ночи и для одной меня!
— Тогда расскажи, что ты помнишь и что видишь во снах.
— Это всё такая чушь… — минуточку! Она уже сыпала похожими формулировками в Уильяма, но сейчас с ней не он, и близко не похож. Их диалог с Леонардом, как бы того не звали, сам по себе полный странностей и абсурда сон, однако Вики хочет с ним говорить — без жеманства и всяких тонкостей. Уильям проявлял вежливость вполуха, но мужчина, с которым она сидит, демонстрирует самый живой интерес. И Уокер вынуждена признаться сама себе: ей страшно не хватало того, кто не просто послушает, а того, кто услышит. — Ладно, чаще всего я вижу поле. На нём должно что-то расти, но ничего не растёт, всё усеяно песком, и тот красный. За моей спиной море, но я никогда не поворачиваю туда головы, просто знаю, что море там, и точка. Вдали виднеются три шпиля, которые сверкают, словно они из…
— Хрусталя.
— Да!
— Это Цитадель. А поле, которое ты видишь, побережье близ столицы.
— Мне продолжать или будешь заваливать незнакомыми названиями? — Короткий кивок вместо ответа — его она чувствует кожей. — Я стою там и понимаю, что меня утягивает в песок, потому что он какой-то… не песочный! Вязкий и клейкий, а ещё зыбучий, как болото. Когда ноги тонут по щиколотки, становится ясно, что никакой передо мной не песок, а… — во мраке Непризнанная почти жуёт свой пухлый рот, и Люцию хочется ей помочь, взять на себя эту задачу, чтобы она не перетрудилась, — …мясистое пространство.
— Что-что? — А ещё ему хочется не бросать этот короткий, сумрачный взгляд на настенные часы — двадцать два ноль один, — по-быстренькому освоить остановку времени. Научиться проклинать время. Уничтожить время.
— Не знаю, как это объяснить. Это всё плоть. И иду я по плоти, которая покрыта кожей. Но она — не цельная и вся будто бы нестабильная, двигающаяся, как набор отдельных клеток. В этот момент всегда появляешься ты. — Люцифер явно собирался что-то уточнить, но она пресекла попытку, — тсс-с! Ты не совсем ты, но я вижу твои глаза, они начинают маячить то передо мной, то за мной — и они подсвечивают тропу по которой можно двигаться без риска. Как только я вступаю на неё, я знаю, как тебя зовут. Твоё имя тоже просто существует в моей голове, даже во сне этому не даётся объяснения.
— Кто-то ещё есть на поле?
— О-о-о, там целое цирковое шоу с элементами порно! Я вижу людей-птиц, вижу людей, у которых нет конечностей, и из их культей прорастают мечи и кинжалы, вижу нелюдей с огромными, острыми зубами… почти все они голые. Или окровавленные и голые. Одни умирают, другие совокупляются, есть те, кто начинает заниматься сексом, а потом сливается в одно целое, чтобы, в конце концов, срастись кожей с тем мясным покровом, по которому я иду.
— Давай я буду называть имена, а ты скажешь, есть ли у тебя ассоциации.
— Хорошо, попробуй.
— Мими.
— Мими? — Виктория нахмурилась. — Там есть мостки. Такие, знаешь, деревянные, как сцена городского балагана в старину. На них танцует мим, ничего другого в голову мне не лезет, извини. В общем, он так долго пляшет, чтоб из-под его обуви начинают вылетать искры-монеты, а сквозь доски вверх прорастает виселица. Когда я вижу виселицу, то отворачиваюсь: становится понятно, что это не сцена, а место казни.
— Твоя мать.
— Гигантская орлица. Она бросается на копья, которые восстают передо мной. Сначала она вся золотая, но как только умирает, темнеет и становится серой.
— Геральд или Мисселина.
— Хм… впервые слышу. Но могу пересказать «Ведьмака», там был Геральт, — девушка осклабилась, вскинув подбородок. — Сезон, впрочем, дерьмо.
— Он в чёрном, она в белом.
— О-о! Ворон и голубка. Только это не птицы, это я их так окрестила. Две тени — чёрная и белая, — которые перемещаются по полю в поисках друг друга и никак не могут встретиться.
— Дино.
— Может быть человек-динозавр?
— Его и так обзывали, — мужчина не смог сдержать ехидства.
— Он без рук и без лица. На нём надета маска динозавра. Самая дешёвая картонка, какую выдают в торговом центре на детском празднике.
— У него нет рук?
— Нет кистей. Почти также, как у восьмой жертвы, убитой вчера. Только кружево кожи, свисающее красной бахромой. Но ладони не раздавили, их словно откусили и потаскали в пасти до ошмётков.
— Подожди, — его губы вдруг ткнулись в её лоб. — Ты в порядке?
— Ну-у, я видела труп, чьи руки засунули под типографский пресс, потом видела целую фотоколлекцию трупов разной степени ужасности, почти лицезрела вырванную женскую матку, затем переспала с незнакомцем, которого знаю пол-суток, и который убедительно доказывает, что он — демон из ада и у нас с ним давний роман, а в эту секунду говорю, что вот уже три с лишним года мне снится лютый кринж, претендующий на рекорд… так что да, я в порядке. Мой обычный четверг, Люцифер… Ой! — Это вырвалось непроизвольно, но Вики поняла — исправлять себя она не хочет.
— Непризнанная… — одним долгим, томительным выдохом ей в кожу, — я невозможно скучал по тебе… — в доказательство он вжимает пальцы внутрь неё коротким, скользким движением.
— Помилуй меня пожалуйста! — Каждое слово стоном. — Вынь и убери. Вынь, вытри и убери! Иначе я ничего не расскажу! Иначе я умру от перетраха… Не знаю, умирают от этого или… — как ни странно, он послушался, и, спустя короткую паузу, Виктория продолжила, — почему моя мать убила твоего отца?
— Отец сделал ставку не на ту лошадь.
— Наконец-то! Хоть что-то знакомое. Скачки, кони, батя-игроман. У нас новая зацепка, агент! — Сыронизировала Уокер.
— Ад более зависим, чем Рай. Отца это никогда не устраивало. Он стал первым правителем, который постепенно стал приводить нашу часть мира к полной автономии, но потом появился Маль…
— Бонт!
— Ты его помнишь? — От голоса повеяло морозом.
— Само вырвалось, — она и правда не знала, кто такой этот МальБонт.
— Он — гибрид. Бессмертный, рождённый от ангела с демоном.
— В твоём тоне слишком много желчи, чтобы не заметить.
— Подобные союзы долгое время были запрещены. Нельзя спать с другой фракцией. Ещё хуже, если родится ребёнок — по слухам, тот не проживёт и трёх дней. Но Маль выжил стараниями Шепфы — так называют Создателя. Бог… — слово он выплюнул, — …сохранил чадо, пока от грязнокровки не начались проблемы и он не угробил кучу Бессмертных. Тогда Шепфа разделил Мальбонте на две сущности — тёмную и светлую, ангельскую и демоническую. Первую
