в дверях Оксана. Андрею даже показалось, что она попросту испугалась, увидев его. Тоже не ожидала? Или что-то ещё?
– Ка-а-ачели найдём! Ка-а-ачели! – всколыхнул повисшую паузу Артёмкин голос, и уже через мгновение и он сам показался из-за Оксаниной спины. – Ка-а-ачели найдём!
Андрей невольно кинул взгляд на Маруновского, Маруновский на него. Всего миг, а застарелая ненависть плеснула ещё хлеще, чем вот, совсем недавно в сквере.
– Ка-а-ачели! – повторил Тёмка, и по ошибке схватил за рукав Маруновского.
Того аж перекосило, и он, брезгливо выдернув руку, поспешил уйти. Едва ли не спотыкался, когда сбегал, скотина!
– Это родственник ваш? – прижимая к себе Тёмку, словно отгораживаясь им от Андрея, натянуто улыбнулась Оксана. – И тоже в милиции работает, да?
– С чего вы взяли?!
– Очень похож. – И пояснила: – С Тёмушкой. Просто одно лицо, даже удивительно.
И Андрея прорвало. Пока он резко высказывал ей всё, что о ней думает – о её дурацкой привычке лезть не в своё дело и сомнительной профпригодности, Маринка вжималась спиной в стену и растерянно смотрела, как из прохудившегося вафельного стаканчика капает на асфальт мороженное. И не смела даже слизнуть тугие капли. Как будто это её отчитывали.
– Прекратите! – тихо, но твёрдо потребовала вдруг Оксана. И хотя глаза её подозрительно влажно блестели, во взгляде был вызов. – Прекратите на меня орать. Тем более при детях!
Андрей так и подавился новым вдохом. Нервно кашлянул, поправил узел галстука.
– Извините… Оксана Васильевна. Погорячился. Но пожалуйста, прямо сейчас отправляйтесь домой и постарайтесь хотя бы до конца дня уберечь моих детей от новых неприятностей. Надеюсь, это не очень сложно для вас? Потому что вы просто вынуждаете меня срочно искать другую няню!
Едва вернулся на участок, как Петров осчастливил новостью о поступившей коллективной жалобе, на их с Андреем бездействие по поводу беспредела цыган в посёлке Новая заря. Тут Андрей не выдержал и, схватив со стола графин с водой, швырнул его в стену. Графин разлетелся осколками и брызгами. Петров тактично отвёл взгляд и, немного выждав, поднялся:
– Позвать бабу Катю?
– Не надо, – после долгой паузы, очнулся Андрей. – Просто принеси веник. И это, Вась! – окликнул уже в спину. – Извини. Психанул я. Навалилось просто всё, одно к одному и… – Помолчал. Махнул рукой: – Короче, просто принеси веник.
Собрав осколки, несколько раз перечитал жалобу. Задумчиво побарабанил пальцами по столу. Какая же сволочь у них там верховодит? Ну не Маруновский же, в конце-то концов? Кому на хрен сдались эти цыгане, ведь объективно – ну нет от них никакого беспредела! И даже обычных неудобств ничуть не больше, чем месяц-два назад. Так какого же хрена происходит?!
– Короче, Вась, вот это, – вернул жалобу на стол, – под колпак*.
– Но как же, а регистрация в журнале…
– А для этого, Вась, существует бюрократия. Жалоба составлена неверно – нет ни паспортных данных заявителей, ни фактов по существу. Сплошная вода и домыслы. Вот и мы займёмся ответными отписками. Только аккуратненько, чтобы обывателю не было понятно, что именно не так. Понимаешь?
– Понимаю, – расплылся в улыбке Петров. – А что, так можно было?
– Нет, Вась, так нельзя, это противоречит кодексу чести советского милиционера. Но иногда можно. Понял?
– Так точно!
В дверь постучали.
– Разрешите? – осторожно заглянула в щель девушка лет семнадцати.
– На сегодня приёмное время окончено, – хмуро глянув на часы, отрезал Андрей.
Девушка потупилась, но не уходила. Она была белая, как облако: светлая кожа со смущённым бледно-розовым румянцем, почти белые, отливающие золотом длинные волосы, голубые и прозрачные, словно вода в ручье, глаза в обрамлении длинных, подкрашенных чёрной тушью ресниц. Заметно нервничала.
– Ну ладно, что там у вас? – сжалился Андрей. – Только давайте коротко и ясно.
– А я… – она бросила быстрый взгляд на Петрова. – А мне бы наедине с вами, Андрей Иванович.
– А вы, гражданочка, между прочим, не в церковь на исповедь пришли, а в милицейский участок! – обиженно вставил свои пять копеек Петров.
– Товарищ участковый уполномоченный Петров прав, – кивнул Андрей. – И вообще, у нас буквально десять минут, а потом мы уезжаем в Отдел на совещание. Так что говорите, как есть.
Она упрямо мотнула головой:
– Нет. Мне нужно с вами наедине. Ну пожалуйста, я вас очень прошу! Это очень важно!
Андрей прикрыл глаза. Это просто продолжение сумасшедшего дня. Оставалось надеяться, что к завтрашнему утру всё как-то само собою наладится. Вздохнул, глянул на Петрова. Тот понятливо сгрёб со стола бумаги:
– Пойду, подошью.
– Что у вас? – едва за ним закрылась дверь, строго спросил Андрей. – И вы, вообще, кто?
– Я Алёна Николаенко. Дочка Николаенко. Ну, того…
Андрей заинтересованно подался вперёд:
– Так, так. Очень приятно, Алёна Николаенко, присаживайтесь. Слушаю вас внимательно.
Она зажато примостила на колени сумочку, поджала ноги под стул.
– Только я вас очень прошу, чтобы это осталось между нами. Пожалуйста!
– Вы меня пугаете, Алёна. Вам, простите, сколько лет? А то, может, вам с папой надо было прийти или с мамой?
– Нет! – резко подняла она голову. – Нет, пожалуйста, не говорите им! Мне уже есть восемнадцать, я даже паспорт могу показать. Надо?
– Надо!
Под её напряжённым взглядом придирчиво проверил документ. Оказалось, что девчонке действительно уже полгода как стукнуло восемнадцать, прописка в порядке, совпадает с адресом Николаенко. Вернул паспорт.
– Ну допустим. Так по какому вы вопросу?
Она помолчала, обкусывая губы, и вдруг выпалила тихой скороговоркой:
– Юра не виноват! Он ничего не воровал, и в дом не проникал. Это… Это я. Я сама его привела, понимаете?
– Угу. Юра, это, надо полагать, Юраш Ворончак, да? Хорошо, допустим. Тогда, с какой целью вы его привели в свой дом?
Фарфоровая кожа её щёк вдруг стремительно зарделась румянцем.
– К себе.
Андрей, сцепив руки на груди, откинулся на спинку стула. Машинально отметил, что на окно падают первые капли дождя, и тут же забыл об этом, погрузившись в размышления.
Он ведь сразу предположил, что дело обстоит именно так, но отмёл версию, как бредовую. Потому что она и была бредовой! Но, как говорится, всё бы ничего, если бы не НО…
Глянул на Алёну. Снегурочка, по-другому и не назовёшь. И вдруг – цыган Ворончак, и сам похожий если не на ворона, то на знойного корсара** точно.
– Я вам клянусь, он вообще ничего не брал! Он и у меня-то в комнате очень скромно себя вёл, как будто ему неудобно было там находиться, понимаете?
Андрей усмехнулся. Ещё бы ему было удобно!
– Петька, ну, брат мой, тогда домой ворвался, как безумный, как будто он знал, что Юра у меня! Но он не
