нубы!» и убежал в соседнюю дверь.
Мастера переглянулись, посмотрели на не прикрывшуюся до конца дверь, потом на Мария.
Марий Паликан прикусил губу. Осторожно подкрался к двери, припал к щели, посмотрел недолго, охнул, оторвался и сказал им: «объяснить я не смогу, это надо видеть.»
Часовщик и живописец сорвались на цыпочках с места и, в мгновение ока, добрались до запретной щелочки.
В большом зале, под потоком света из артефакта, друг против друга стояли двое.
Маленькая, по сравнению с огромной глыбой камня, фигурка лохматого кузнеца, с долотом в руке и кистью во второй, бесстрашно нападала на неё. Брызгала кистью, смоченной в рядом стоящем ведре, прислушивалась к чему-то, хватала молоток, приставляла долото и наносила точный удар в цель. Слышался глухой стук, летели отщепы, а из глыбы камня рождалось прекрасное, строгое лицо. Лицо их принцессы.
Глава 11
— У меня столько нет, — хрипло и потрясенно вымолвил он наконец, — в казне полковой всего шестьдесят восемь золотых.
Я с деланным сочувствием смотрел на Фоделя Григора. Давай уже, рожай систему бартера. Монстров по пути набили же, раз ты треть отряда где-то посеял. Должны, по статистике на тысячу человек трофеев, хотя бы, пару десятков собрать. Еще мне были интересны цифры потерь, для оценки трудности пути, осмотреть пару аркебуз, посчитать пушки, узнать навеску пороха, глянуть на их взаимодействие, выполнение команд. Но это надо профессионального шпиона к ним засылать, под видом связного, фуражира, точно не моя работа, пусть Шайред Четвертый и его службы решают.
Он еще подумал минуты три, пялясь на меня умоляющими глазами. Но я и не в такие гляделки играл со своими девчулями. Ни одна бэйби, даже с глазами Бэмби, мою черствую душонку не растрогает. Куда там полковнику.
— По пути мы сражались с монстрами, — решил он задачу с конвертации плюшек в золотые, — среди выпавших трофеев есть оружие, защитная амуниция, очень хорошего качества. Некоторые экземпляры тянут на сотни золотых! — добавил он с убежденностью продажника, горящему по плану в конце года.
Я слегка скривился, слегка — тут главное не переигрывать.
— На Муэрто тысяч семь серебряных монет мы набили, — поразмышлял я вслух, — но это меньше полтысячи золотых, к тому же я обязан разделить их на свою команду. Попробуем взглянуть на ваши сокровища, гро Фодель.
Он ожил, перестав изображать актера одной, большой, драматической роли.
— Позвольте со мной, дорогие гости, — простер он дружески руку, — заглянем в полковой корм. Обозы уже подошли.
Мы покинули палатку, где состоялись первые дипломатические контакты стран двух материков, в результате которых один умный человек стал потенциально богаче, а второй — богатый, чуть умнее. Станет со временем. Когда поймет, как его надули.
«Рановато торжествовать, — охладил мой пыл внутренний голос, — судить будем по итогам».
Лагерь гродальцев раскинулся между местом моей «артиллерийской позиции», с которой я расстрелял гоблинов и деревушкой. В самой деревне, судя по фигуркам, копошившимся на месте побоища, шла уборка трупов.
«Интересно куда ведет река, — подумал внутренний голос, — гродальцы же, судя по подходившему обозу, заходят немного с другой стороны».
Я отвечать не стал, мог бы себя клонировать — давно бы раскопировал. Тогда и в экспедицию можно уйти, и монстров зачистить, и порядок в округе навести. Чего толку сожалеть об упущенных знаниях.
Обоз гродальцев тащили слонобуи. Помесь буйвола и слона. Не такая здоровая скотина как слон, но все же покрупнее индийского буйвола из реальной земли. Да и характер не такой паскудный. Индийский буйвол — туповатый гопник, которому если покажется, что ты враг, то всё: только пуля в голову остановит. Африканский потрусливее, но упороться под Халка для него тоже не проблема. Эти слонобуи, заточенные на перевозку животины, которым в принципе в голову никакие мысли не приходят. Кормят? Отлично, берем и везем что надо. Не кормят? Тупо идем и везем, что надо, по пути сжирая растущую зелень. Скорость передвижения падает только раза в два-три.
Так вот, слонобуев было под пятьдесят голов, тащили они кроме повозок еще… четыре серпантины, видимо? Этих средневековых пушек была чертова уйма. Фанат-реконструктор сказал бы точнее, но мне точный ответ не нужен, характеристики важнее.
Пока мы шли к обозу, вставшему на прикол у лагеря, я всё всматривался в пушчонки. Артиллерия начинала решать с 14 века в Европе, хотя валлийские лучники возмутились бы этим высказыванием. Но дайте мне пару-тройку вменяемых батарей и возмущаться было бы некому.
Были две новости: одна плохая, другая странная. Три из них были с простым деревянным клином на основании лафета, на оси ствола внизу пушки. Его вбивали глубже или вытягивали, позволяя менять угол возвышения стрельбы. И то, что вообще лафет был и был на колесах, свидетельствовал об эволюции артиллерийского дела. Одна пушка была с дуговыми цапфами. Рамами с дырками, куда втыкались цапфы, загогулины на стволе, приподнимающие или опускающие ствол пушки. Значит ли это, что она тестируется вот в таких полевых испытаниях? Наводку по вертикали это сильно упрощало, мне такое не сильно понравилось. Нормальный пушкарь с цапфами уже примерно понимает куда полетит ядро или картечь, потому что может пристреляться. С другой стороны, прошло девятьсот лет — что, весь прогресс в сооружение лафета и примитивной вертикальной наводке? Они что, китайцы какие-то? Те изобрели компас, бумагу, порох, огнестрел. Но нагибали их всякие навозные жуки. Правда с хорошими луками и топовым полководцем, зацикленным на мести.
Я посмотрел на Фоделя: да не, не похож на китайца.
— Эх, — изобразил я грусть, — сам святой Левис бы гордился вашим отрядом. Девятьсот лет прошли не зря, пушки уже с дуговыми цапфами появились!
— Да, — машинально ответил полковник, — но не девятьсот, пушки только лет двести назад по чертежам… Тут он заткнулся и подозрительно на меня взглянул.
— Вы поразительно хорошо осведомлены о новых конструктивных решениях в артиллерии.
— Гро Фодель, — мягко сказал я ему, — понимаю у вас есть свои секреты. Что для меня, по-честному, секретами вообще не являются. Вам хочется вначале узнать наши достижения, нам интересны ваши. Засядем после официального заключения договора о мире и дружбе с бутылочкой винца в городских термах и поговорим о жизни. Идет?
Мнительность в его глазах приутихла, а вот мечтательность возросла. Он бани нормальной сколько уже не встречал?
— Был бы рад, — почти искренне ответил он, — огоньков цивилизации не видел уже почти год.
Интересно, значит ли этот образ что-то большее, чем уличные фонари в столице? По идее артефакты света не такие дорогие, улицы в хорошем районе можно облагородить. Только повыше поставить и
