с другом 154 лестничными пролетами).
— Некоторые люди называют это искусством, — ответил я.
Ее глаза расширились, когда она увидела, как туристы останавливаются, чтобы сфотографировать культовую скульптуру. Все это было одним большим открытым конусом с несколькими уровнями, которые смотрели на площадь. Я заметил, что несколько из них направили свои камеры в нашу сторону, вероятно, потому что узнали Эннистон, хотя она и не обращала на это внимания.
— Мы можем пойти на него? — Ее голос был полон удивления и надежды, как у ребенка.
Какого хрена? Это был не Диснейленд, и это был не аттракцион. Это был целый день тренировок — две тысячи пятьсот шагов, если быть точным. Не говоря уже о нездоровой истории. После того, как третий человек забрался на вершину, а потом сорвался вниз и погиб, эту хрень наконец-то закрыли.
— Нет. — Я был суровым родителем.
Она откинула голову назад и застонала: — Ты когда-нибудь делаешь что-нибудь веселое?
— В лифте было весело, — я шагнул за нее так же, как и тогда. — Смотреть, как ты берешь мой член, было весело. — Я наклонился вперед и заговорил ей на ухо. Ее волосы пахли как тропические цветы, чисто и сладко. Охуенно. Теперь мой член был твердым. — Кормить тебя было весело, — я обхватил ее бедра, притягивая ближе, и потерся членом о ее задницу.
— Тебе не весело, принцесса?
Ее дыхание сбилось: — Я думаю, у нас разные представления о веселье.
— Просто подожди, детка. — Я отошел от нее. — Ты передумаешь, — ее взгляд упал на мою промежность, когда я поправил свой член и добавил. — Скоро.
Я протянул ей руку, и она приняла ее. Я убеждал себя, что это для того, чтобы убедиться, что она не попытается убежать снова, но мой член и мозг знали, что это чушь. Я держал ее за руку, потому что не мог находиться так близко к ней и не прикасаться. Мы прошли мимо скамеек и деревьев, окаймлявших площадь, и через стеклянную дверь вошли в магазины. Это был многоуровневый торговый центр с большой открытой площадкой в центре, множеством стекла, комнатных растений и мерцающих огней. Для меня это было просто еще одно здание. Но Эннистон впитывала все это, как будто никогда раньше не видела ничего подобного.
— В Айелсвике нет торговых центров? — Я видел его только на фото. На самом деле я никогда там не был.
— Ну, да, но не такого, — ее губы разошлись, и она наклонила голову, обнажив стройную шею, продолжая смотреть вверх и по сторонам. — На родине наши магазины выстроились в ряд вдоль улиц. Продавцы ставят свои тележки на тротуарах, примерно вот так… — Она указала на киоск в форме огромной чайной тележки, а затем продолжила: — Площадь покрыта зеленой травой, деревьями и клумбами, а дети играют в мячи, пока их родители отдыхают на одеялах. — Она окинула взглядом большое открытое пространство. — Ничего похожего на это.
— Ты скучаешь по этому? — Я не был уверен, почему спросил, или почему меня это волнует, но что-то внутри меня хотело знать, стоит ли она здесь со мной, желая быть где-то в другом месте.
Я был Гринчем, а она настойчивой Синди Лу (прим. персонажи сказки «Гринч — похититель Рождества»). Вот только мое сердце не увеличивалось в три раза, когда рядом была Эннистон.
Мы прошли мимо «Тиффани» и «Фэнди». Эннистон на секунду остановилась перед «Лэнью», чтобы почувствовать запах шипящего стейка и овощей на сковороде. Я сделал мысленную заметку остановиться и перекусить по дороге домой.
— Я думала, что да. Теперь я в этом не уверена.
Мы выглядели как два обычных человека, как пара, проводящая утро в торговом центре. Но в нас не было ничего обычного. Мягкие линии ее лица двигались вместе с ее улыбкой. Черт, она была прекрасна, когда улыбалась. И когда она не улыбалась, она тоже была прекрасна. Эннистон была просто чертовски красива.
— Знаешь, Грей сказал мне, что я еду сюда, чтобы почувствовать другой образ жизни и увидеть новые вещи. — Она сделала паузу, а затем пристально посмотрела на меня. Ее глаза были большими и карими, потерянными, но полными надежды.
Она зажала нижнюю губу между зубами, как бы обдумывая свои следующие слова, затем отпустила ее: — Это не было полной ложью.
Черт. Снова эта круговерть.
— Мы на месте, — сказал я, когда мы подошли к входу в «Диор».
— Ты так и не сказал, что мы будем покупать.
— В эту субботу будет мероприятие. Тебе нужно платье.
— У тебя странная манера приглашать женщину на свидание.
— Я не хожу на свидания, и если ты не заметила, я не очень хорошо умею просить.
Она провела губами между зубами, как бы вспоминая тот момент, когда я просунул свой член мимо них и вошел в ее горло. Это было грубо, жестоко и садистски, не то, чем я гордился, но что-то в том, как она смотрела на меня каждый раз, когда я упоминал об этом, говорило мне, что она не ненавидит это так сильно, как ей хотелось бы.
Как только мы вошли, нас встретила женщина средних лет с короткими светлыми волосами. Ее белоснежные виниры сияли на ярко-красных губах: — Просто смотрите? — Ее фальшивый тон был таким же высокопарным, как и нарисованные карандашом брови.
Я жил в пентхаусе за четыре миллиона долларов. На моем банковском счете лежал баланс, вдвое превышающий эту сумму. Я носил на работу костюмы за пять тысяч долларов, и мне точно не нужно было смотреть вещи в магазинах.
Я достал бумажник и протянул женщине свою кредитную карту: — Дайте ей все, что она захочет.
Блондинка оглядела Эннистон с ног до головы, мысленно оценивая и молча осуждая. Эннистон расправила плечи и улыбнулась, не говоря ни слова. Я подумал, сколько раз ей приходилось надевать эту маску, скрывающую ее реакцию на невысказанные суждения людей. Она была чертовски хороша в этом. А потом я подумал, носила ли она ее со мной. Меня не воспитали быть вежливым. Еще одна минута наблюдения, как она смотрит на Эннистон, и я сорвусь с катушек. Я перевел взгляд на Эннистон. — Я буду снаружи. Ты в порядке?
Она кивнула. — Я в порядке.
Прежде чем уйти, я взял ее за руку и наклонился к ее уху: — Если ты уйдешь, я найду тебя. Если ты даже подумаешь о том, чтобы сбежать или рассказать кому-то, я узнаю.
Я мог сосчитать на двух пальцах количество людей, которым я доверял. Полпальца для Грея, и это был средний палец.
