за собой дверь и с недоумением посмотрел на своего неожиданного гостя — юношу, закутанного в плащ.
И как только мы остались вдвоем, паренек скинул капюшон, и вместе с ним с лица сошла иллюзорная маска, открывая личико Деметры.
— Вот это… — начал было я, но тут же умолк, потому что меня вдруг порывисто поцеловали.
У меня аж все вскипело внутри.
— Если б я знал, что меня так встретят — я б торопился в два раза быстрей, — пробормотал я, когда она отпустила меня.
— Я тебя сейчас так встречу!.. — вдруг сердито прошипела она. Быстрым движением руки она открыла ярко-зеленый портал и, схватив меня за руку, утащила в него за собой.
Перед глазами все покачнулось, и я очутился посреди ясного летнего дня, на берегу голубого моря и в окружении буйной летней зелени.
Сдернув с плеч свой плащ, Деметра встала напротив меня с таким видом, будто собиралась от души вписать под челюсть. Взъерошенная, белая рубашка выбилась из-под ремня, на вороте расстегнулась лишняя пуговица, приоткрывая взгляду то, что обычно от него было скрыто.
Вот просто бери, обнимай и будь счастлив.
— Что за хрень происходит, а? — пожирая меня глазами, проговорила, наконец, она. — Какого тартара я узнаю о твоих проблемах из молитв какой-то королевы? У самого язык отсох? А? Чего улыбаешься? Чего тут веселого???
— Ты, — коротко ответил я.
Она громко фыркнула.
— Совсем уже? Я же серьезно! Если ты вдруг забыл, позволю себе напомнить — ты хоть и бешеный придурок, но вообще-то смертный! И ты должен был позвать меня! Или, думаешь, я умею только цветочки выращивать?
— Не дождешься, — сказал я, расплываясь в неудержимой улыбке все шире. — Чтобы я просил о помощи девчонку, которой хочу забраться под юбку?
— Между прочим, я тебе не девчонка, а богиня!
— Одна фигня.
— И юбок не ношу!!
— Вообще насрать.
— И я нашла бы способ снести этот купол, даже если бы ради этого мне пришлось выбить зубы этой шалаве Гере и проесть Зевсу плешь до костей!!!
— Вот это меня бы точно не порадовало.
— А меня бы не порадовало, если бы ты погиб, и я не могла бы даже наорать на тебя за это, потому что не могу спускаться в мир мертвых! И убери, в конце концов, эту улыбку! Она мне мешает злиться на тебя, и меня это бесит!!
Я поймал ее за ремень притянул к себе.
Хотелось заграбастать ее, и как в какой-то песенке — украсть, унести, съесть. Всю без остатка, от вздыбленной макушки до самых пяток в грубых ботинках.
Но вместо этого обнял, как хрустальную вазу, будто боялся сломать ненароком, и заткнул рот самым подходящим случаю способом — своим собственным ртом.
Хорошо, блин, что пива не успел напиться. А то пивные поцелуи — такое себе удовольствие.
Она не сопротивлялась. Наоборот, так прильнула горячим телом, что у меня кровь набатом застучала во всех местах — но так и не обняла в ответ.
Тогда я уперся лбом в ее лоб, и глядя в упор в глаза, спросил:
— Скажи, что не так? Ты же хочешь меня. Еще немного — и просто одежда нахрен вспыхнет на нас обоих. Но стоит мне сделать шаг, как ты отступаешь на два.
Деметра закрыла глаза.
— Я… Я тебя боюсь, — почти шепотом сказала она. И вздрогнула, будто сама не ожидала своих слов.
Она попыталась освободиться от моих рук, но не тут-то было. Я крепко держал ее за талию.
— Почему? — все так же глядя в упор спросил я.
Деметра на мгновение затихла. А потом вскинула голову и с каким-то вызовом бросила мне в лицо:
— Да потому что у меня тысячу лет никого не было, а то, что было — это, знаешь ли, не те воспоминания, которыми можно похвастаться! А ты мне нравишься. И я боюсь все испортить. Доволен?
Я привлек ее к себе.
— Мне очень жаль, что тысячу лет назад меня не было рядом, чтобы защитить. Но теперь я есть. И обещаю — мы найдем способ вставить громовержцу его собственную молнию в задницу. Да так, что мало не покажется.
Она обхватила меня за пояс. Прижалась так доверчиво, что у меня в груди защемило.
А потом вдруг ее рука спустилась чуть ниже. И еще.
— А я говорила, что у тебя хорошая задница? — проговорила вдруг моя трепетная лань, удерживая уже обе руки в определенном месте.
— Вообще-то девушкам такое говорить не положено, — заметил я. — Это традиционно мужская фраза. А возвышенным женским индивидам полагается говорить про богатый внутренний мир, родство душ или что-то в этом роде.
— Как ты сказал — насрать, — отозвалась Деметра. — Кому там, чего и куда положено. Про твой богатый внутренний мир я, так и быть, в следующий раз скажу. А сейчас меня куда больше волнует твоя задница…
И посмотрела на меня так, что я сразу понял — вот он, желанный зеленый свет!
Переспрашивать я не стал. Просто взял и утащил свою капризную Бастилию на мягкую траву под ближайшее дерево, чтобы тут же, на месте, и подтвердить ее капитуляцию.
Иногда женщины любят приставать к мужикам с расспросами в духе — а какие женщины тебе больше нравятся? Каких ты предпочитаешь?
Так вот нравиться могут разные. А предпочитаем мы по большей части вовсе не страстных или невинных, и не блондинок — брюнеток. А любимых.
Несмотря на то, что иногда с ними бывает гораздо сложнее, чем с остальными.
В наш первый раз я будто шел по минному полю, играя на скрипке Страдивари — нежно, медленно, прислушиваясь к малейшему отклику и присматриваясь к каждой тени на лице.
Я хотел, чтобы ей было хорошо со мной. Несмотря на страх и неприятный опыт в прошлом. Потому что секс — это, черт возьми, про ласку и радость жизни, а не про боль и унижение. И когда наконец с ее губ сорвался тот самый вздох, я испытал такой кайф, рядом с которым не стояли все мои радости с Флорой вместе взятые.
Но настоящий дуэт у нас получился только в третий заход.
К тому времени солнце уже медленно склонилось над горизонтом и почти касалось своим красным глазом волны на горизонте.
Черт возьми, я ведь даже не спросил, что это за место.
Деметра отдыхала, голышом растянувшись прямо на мне. А я гладил ее коротко стриженый затылок и смотрел, как солнце отражается в воде.
Уставший. Умиротворенный. Счастливый.
— Хочу, чтобы ты жил вечно, — проговорила вдруг она.
Я усмехнулся. Скосил глаза на Демку.
— Не. Не из того теста сделан. Вечная колбаса или вино — это или муляж, или несъедобная кисло-тухлая хрень. Так что лучше пользуйся натуральным продуктом, пока не истек срок годности.
Она тихо рассмеялась.
— Ты понимаешь, что просто чудовищно нелогичен? Смертному положено хотеть стать бессмертным!
— Ага.
— Что «ага»?
— «Ага» в обоих случаях. Да, я могу показаться нелогичным. И да, наверное, смертному положено хотеть стать бессмертным. Но ты же сама сказала — мало ли кому, чего и кем положено… Слушай, а сколько мы уже здесь? — вдруг спохватился я.
— Не знаю. Часа три, наверное. Может, больше. А что?
— Ну, вообще-то меня вроде как незнакомый паренек для разговора вызвал. И тут я вдруг пропадаю на три часа. Как бы там мои товарищи розыскные мероприятия не устроили.
— То-то они удивятся, когда ты после беседы с этим незнакомцем вернешься весь такой утомленный, да еще и в засосах, — захихикала Деметра, утыкаясь носом мне подмышку.
— Эй, ну щекотно же! — дернулся я. — Что, правда в засосах?..
— Да. Так что придется спасать твою репутацию…
Она подлечила мне пару ярких пятен на шее, но напрочь отказалась высветлять отметину на плече.
— Это, считай, моя личная печать и подпись! Так что носи, как орден, — заявила она. В ответ на что я тоже ее припечатал — чуть пониже поясницы, с правой стороны. Деметра хохотала и вырывалась, но я оказался неумолим.
Потом мы собирали одежду по траве. Критически осмотрели друг друга, чтобы не спалиться.
А после она снова создала зеленое пятно и мягко вытолкнула меня обратно, к таверне.
Уже занимался рассвет, но яркие белые звезды еще светили с неба.
И никакого мороза! Вообще.
Снег на обочинах потемнел и осел. Дороги полностью очистились, и теперь повсюду чернели целые океаны талой воды. Вокруг раздавалось непрекращающееся журчание, в воздухе запахло сырой землей и ожиданием тепла.
А на деревце рядом с «Лосем» и вовсе виднелись крошечные зеленые листочки.
Вот тебе, блин, и конспирация.
Хорошо еще, что король вовремя умер. И можно все свалить на него.
