я действительно люблю его больше жизни. За такой короткий срок я влюбилась и буквально потеряла голову. Дико хочу его. Рядом. Всегда. И навсегда.
— Тебе так интересно знать, почему я его ненавижу? — хриплый голос вибрацией проходится по телу. — А я бы не хотел обсуждать эту тему. Если ты думаешь, что угрозой заставишь меня говорить, Арина, ты сильно ошибаешься.
Он наклоняется ко мне, утыкается носом в шею. И дышит... Я невольно поднимаю руку и зарываюсь в его волосы пальцами, сжимаю их в кулаке. Вздыхаю и зажмуриваюсь.
Я знаю, что Эмиль не из тех, кто будет вестись на угрозы. А если я уйду... Нет, он меня не отпустит, но и не расскажет их историю с Глебом, если сам этого не захочет.
— Эмиль...
— Это было давно, — перебивает он меня, скользнув губами от моей шеи к уху. Касается мочки, сжимает ее зубами. Я всхлипываю, прижимаясь к мужчине крепче. — Даже в школе мы учились вместе, я тебе говорил об этом. Глеб любил бегать за девчонками, которые мне нравились. Любил целоваться с ними и снимать на камеру. Спать с безмозглыми девчонками и на следующий день объявлять, что это была минутная слабость. Бросал их сразу же, как только получал свое.
Я даже не удивляюсь. От Глеба ожидаемо. Но почему он бегал именно за теми, которые нравились Эмилю — любопытно. Но я не стану обрывать его речь, пусть продолжает.
— А потом те самые девчонки возвращались ко мне, жалели, что обманулись. Да только на хрен мне такие не сдались. Тогда я считал, что... Ну парень он такой, избалованный, любящий всего добиваться, чего только захочет. За папины деньги делал все, что в голову взбредет. В дерьмо сколько раз вляпался, только Бог знает. Но со временем ничего не менялось. В университете повторялось абсолютно все.
Эмиль невесело усмехается, расстегивая пуговицы своей же рубашки, которую я надела на себя после душа. Но не снимает. Смотрит на обнаженную грудь, разглядывает, глубоко вздыхает. Прижимается пахом мне между ног. Его желание я чувствую через слой ткани его одежды.
Он проводит руками по моей спине. Мягко так, не спеша. И снова утыкается носом, в этот раз в макушку. Втягивает в легкие их аромат.
— Он ловит кайф от всего этого процесса, — очередная усмешка. — Любит доказывать, что девчонки, с которыми я встречаюсь, безмозглые и все любят именно его кошелек. Что ему достаточно щелкнуть пальцами — и бабы прибегут к нему. А ведь я даже протестовать никогда не мог. Потому что он был прав. Да и желания не было защищать их. Зачем?
Эмиль касается рукой груди, сжимает ее. А потом повторяет то же самое со второй. Скользит к животу и ниже. Касается сокровенного места через тонкое кружево, нажимает на чувствительное местечко, тем самым срывает стон с моих губ. Я цепляюсь за его футболку, хочу стянуть ее. Прикоснуться к его коже... Но он не позволяет, продолжает:
— Все, что было, осталось в прошлом. Тогда я и не думал о серьезных отшениях. Но уже несколько дней он мне мозг выносит. Ненавижу, когда трогают мое. Ненавижу, когда смотрят на мою и слюни пускают.
Бестужев вытаскивает свой член наружу и, порвав мои трусики, входит в меня одним резким толчком. Рычит сквозь зубы, впиваясь в мои губы страстным поцелуем. Его руки нагло шарят по моему телу. Он вбивается в меня все быстрее и быстрее, разгоняя кровь в венах. Становится очень жарко и безумно приятно. Немного грязно и порочно. Мне нравится все, что мы с ним вытворяем.
От мысли, что он бесится из-за меня, по телу растекается тепло. Крепче обнимаю его шею и отвечаю на его поцелуй с точно таким же бешеным напором. Он не жалеет меня. Двигается очень резко и грубо. Будто у него давно не было секса.
— Эмиль, — шепчу я, отрываясь от его губ. Воздуха катастрофически не хватает. Если он продолжит в таком же духе, я просто задохнусь. — Ты же не думаешь, что я могу поступить так же, как твои те малолетние девчонки из школы или университета? — тихо уточняю, целуя его в колючий подбородок.
Бестужев даже останавливается на секунду. Отстраняясь, заглядывает в мои глаза, становится мрачнее тучи. Решает не отвечать на мой вопрос. Делает еще несколько резких толчков, постанывает, прижимаясь ко мне плотнее.
— Эмиль, ответь мне, — настаиваю я, когда он собирается уходить. — Я хочу знать, что тебе сказал Глеб. И что ты думаешь по этому поводу. Я такая же, как все твои те бабы из прошлого? И вообще, куда ты уходишь? Получил кайф, и все? На этом все?!
И без его слов, по выражению его лица я вижу ответ. Он сомневается во мне. В том, что я чувствую к нему. Сомневается в моей вере.
Обняв себя за плечи, я опускаюсь с подоконника. Ноги ватные, колени дрожат. Смотрю в упор в безумно любимые глаза и понимаю, что свои чувства, которые я испытываю к этому человеку, показать, доказать я не смогла за все это время, проведенное вместе.
В горле застревает ком. Эмиль не отвечает. Задумчиво разглядывает мое лицо. Эта тишина длится долго. Мучительно долго, и это меня убивает, уничтожает.
— Я тебя поняла, — тихо отзываюсь я и выхожу из кухни, оставляя Бестужева одного.
Провожу в ванной час, возможно, даже больше. Плачу как девчонка, которую обманул парень, изменил с ее же подружкой, а потом бросил.
Неужели я со стороны похожа на легкомысленную девушку, которая не ценит свои отношения? Для которой важны деньги? А ведь у моего отца достаточно хорошее состояние, и я, несмотря на это, приехала к нему, согласилась жить с Эмилем в маленькой квартире. И до сегодняшнего дня у нас не было ни единого разногласия. Я не давала повода ему так думать обо мне. Однако он все равно сделал такие вот несправедливые выводы насчет меня.
Что ж... Что я могу поделать? Сердце разрывается на куски. Чувствую себя преданной.
Натянув на себя банный халат, выхожу наружу. Пусть думает что хочет. Если он мне не верит, то и оставаться здесь нет смысла. Эмиль наверняка и тут поймет по-своему. Скажет, что сбежала от него только потому, что
