Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 134
Корабле, маленькая Царевна Анастасия и долговязый переросток юнга – комическая пара. Мы носились по палубам, прятались вдвоем в укромных местах. Но мечтой юнги была прекрасная Татьяна, непостижимая пятнадцатилетняя гордячка.
– Что вы с Таней делали в тамбуре?
– Разговаривали.
– Со мной вы не разговариваете наедине.
– А сейчас? – улыбнулся я.
Она только передернула плечами.
Татьяна – высокая мечта, а Настенька – вот она, рядом: горячая ручка, завиток волос и озорные глаза близко … После четырех лет разлуки я еще не привык к ней, повзрослевшей, похорошевшей. Она изменилась более сестер. Эта Настя уже не могла быть мне той маленькой подружкой.
Злополучный кулон в кармане жег сквозь ткань. Я не знал, как подойти к Государю и сказать: «Ваше Величество, вот … не пригодилось …» Конечно, лучше всего было бы не возвращать вещицу, напоминавшую всем о совершенном нами убийстве … мной совершенном. Но как же не возвращать? Выбросить? Какое право я имел распоряжаться Царским добром? А ну как подумают – присвоил? Может, отдать Государыне? Она более Государя имела отношение к имуществу. Лучше бы этот кровавый рубин сгинул вместе с трупом. И зачем только Бреннер вытащил его?
– Анастасия Николавна, разрешите мою дилемму …
Я достал кулон из кармана. Она посмотрела испуганно и тут же отвела глаза.
– Что это?
– Это было уплачено …
– Не смейте говорить мне об этом! Ничего не хочу знать! – Ушла поспешно.
Поужинали у костра. Государь и Государыня устроились в шалаше вместе с Алексеем, остальные – на тюках и матрасах под деревьями. Татьяна сидела у костра, когда все уже разошлись. Лиховский хотел остаться с ней, но она его отослала. Я дежурил. Осмелился и сел рядом. Не прогнала.
– Леонид, что мне делать?
– Вас никто не винит. Скоро мы будем во Владивостоке и уплывем в Америку, – сказал я.
Усмехнулась грустно. Я достал кулон и протянул ей.
– Это же кулон мама́ …
– Прошу вас, передайте Его Величеству. Это предназначалось тому типу …
Татьяна посмотрела на кулон с отвращением и с не меньшим – на меня.
– Вы это нарочно?!
– Да нет же! Я просто не знаю, как мне передать …
Она держала кулон на вытянутой руке, будто мерзкую тварь. В центре кровавой каплей пламенел рубин. Швырнула кулон в огонь.
– Вы идиот, Анненков?!
Ушла.
– Простите… – пробормотал я. – Простите …
В самом деле идиот.
Из записок мичмана Анненкова
27 июля 1918 года
Тайга – бесконечность. На пятый день пути уже не слышно было смеха наших Царевен. Смолкли разговоры. Алексей все реже звал к себе отца или мать или доктора Боткина, чтобы показать птицу, или дерево, или скалу странной формы.
Государь шел впереди. В мятом цивильном костюме и кепке, с палкой в руке, он был похож на дачника-грибника. Он любил пару часов шагать перед обозом. Движение от этого замедлялось, зато лошадям послабление и передышка.
Ехать верхом Государь отказывался. Верховые лошади были нужнее нашей кавалерии – так он называл нас четверых. И это, конечно, было правильно. Верхом мы были маневренны и боеспособны на случай внезапного нападения. Бреннер и Лиховский ехали впереди колонны, потом шли четыре телеги, управляемые Харитоновым, Труппом, одной из Княжон, доктором Боткиным; в арьергарде – я и Каракоев верхом. Лошадей и телеги Бреннер и Каракоев купили в деревне за несколько золотых колечек.
Царица и Царевны в платках, повязанных по-деревенски, закрывавших почти все лицо, издали могли сойти за крестьянок. Кроме маскировки, платки помогали от мошкары, клубившейся вокруг людей и лошадей.
Маршрут прокладывал Бреннер – все время на восток по проселкам и едва заметным тележным колеям. Деревни обходили. Лишь изредка нам встречались подводы с крестьянами, ехавшими с полей, или небольшие обозы, везшие что-то на продажу. Местные смотрели на нас косо. Они видели, что мы чужаки: торговцы – не торговцы, крестьяне – не крестьяне …
Какая власть в тех местах – понять было невозможно. Шаг вправо – шаг влево от Транссиба, и никакой власти уже не было, а народ просто жил как умел.
С самой той сцены с кулоном Татьяна не перемолвилась со мной ни словом. То же охлаждение к моим товарищам я видел и у других Княжон. Мы, рыцари, будто уже не интересовали наших Принцесс. И та вспышка сердечности и дружбы, что озарила первые дни бегства в поезде, вспоминалась, как потерянный рай.
Алексею становилось все хуже. Он уже не вставал со своей лежанки на телеге, ночами там и спал. Доктор Боткин говорил, что езда в тряской телеге плохо действует на организм Алексея и обостряет болезнь. На привалах я подходил к нему, чтобы поговорить, подбодрить, но он отвечал с раздражением или молчал. Сестры в любую свободную минуту вились вокруг него, но и им удавалось вызвать лишь тень улыбки на его лице.
Сегодня, осмотрев колено Алексея, доктор Боткин заявил, что дальше ехать невозможно, нужен отдых, хотя бы несколько дней под крышей. Бреннер и Лиховский уехали искать жилье. Забавно, но Бреннер после исхода из поезда больше не брал меня с собой в разведку. Будто моя промашка отменяла мой прошлый боевой опыт, о котором он знал.
На обед Иван Михалыч приготовил кулеш из пшенной крупы и поджаренного сала. День прошел в неподвижности и молчании: все снопами лежали на телегах и под деревьями. Для Государя и Государыни, как обычно, поставили шалаш, и не для защиты от непогоды – даже ночами было тепло и сухо, – но чтобы дать им возможность укрыться от посторонних глаз хотя бы на короткое время. В дороге все на виду, и это утомляет чуть ли не больше самого движения.
Я дежурил, ходил вокруг стоянки, вслушиваясь в таежный шум. Ближе к вечеру услышал их голоса от реки. Они смеялись, перекликались по-английски; странно там звучала английскую речь. Потом они запели по-русски Херувимскую песнь. Я узнавал каждый голос. Вела Ольга своим безупречным меццо-сопрано, вторые голоса – Татьяна и Мария, и колокольчик, прихотливый и звонкий, – Анастасия. Они не должны были отлучаться без охраны, но сбежали. Понятно – хотели побыть без посторонних, и все же я пошел на голоса, разбудив дремавшего Каракоева, чтобы следил за лагерем.
Вода заблестела сквозь еловые лапы, но поначалу я никого не видел. И пение смолкло. Опоздал. Будто что-то мне было обещано – светлое, радостное, – а я упустил. Крался вдоль берега в ельнике, и вскоре снова услышал голоса. Говорили по-английски:
– Почему здесь никто не живет? – узнал я Анастасию.
– Много
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 134
