Англия мне нравится!
Я мечтала выбраться из лагеря, вот только немецкую программу Адамсей отменили, а мне хотелось, чтобы сестра уехала первой. Адамсей всегда была добра ко мне, например держала за руку, когда ночью мне снились кошмары. Она заслужила спокойную жизнь.
— Завтра утром начнем оформлять бумаги, — проговорила Ябом. — Тебе понадобятся паспорт и свидетельство о рождении.
— Ни того, ни другого у нее нет, — вмешалась Мари.
— Знаю, — отозвалась Ябом. — Я помогу Мариату получить документы.
— Отлично. — Я выдавила улыбку. — Как скажете.
В лагере мы к тому времени жили почти два года. Для Мари, Абибату и Фатматы один день мало отличался от другого. Они проводили время за разговорами, дожидаясь, когда мы с кузенами вернемся и принесем собранную милостыню или купленную на рынке еду. Женщины, включая Фат-мату, которая вместе с Абдулом теперь постоянно жила в лагере, занимались готовкой. Мари, моя тетя, больше всех рвалась обратно в деревню — все равно какую. Подобно старой Мабинту, она страдала от вынужденного безделья. Они с Али надеялись получить один из строящихся для ампу-тантов домов и понимали, что на переселение понадобятся деньги. А достать их можно было только у иностранцев.
Месяца четыре прошло с тех пор, как мы с Биллом говорили по телефону. Он прислал посылку с одеждой в западном стиле, в том числе с брюками и футболками на пару размеров больше моего, и около 150 000 леоне (50 долларов). По словам Камфорт, канадец обещал прислать еще. А вот о том, чтобы забрать меня к себе, он даже не заговаривал, что расстраивало Мари и Али.
— С тобой случилось ужасное, — сказала мне тетя, — но плюсы нужно видеть во всем. Сейчас плюс состоит в шансе найти человека за границей, который приютит тебя и даст образование, необходимое для устройства на работу. А когда появятся деньги, ты сможешь помогать нам, твоей семье.
Я хотела порадовать Мари. Хотела сделать все правильно.
Как и Камфорт, Ябом назвалась социальной работницей, хотя и ее я в лагере раньше не встречала. Поначалу она придерживалась той же тактики.
— К нам обратился один человек, — заявила она.
Никогда прежде я не видела, чтобы руки человека так активно участвовали в разговоре. Они взлетали в воздух, подчеркивая каждое слово Ябом. Какое-то время я следила за ее руками, потом переключилась на гладкую лоснящуюся кожу и большие круглые глаза.
— Он живет в Англии и собрал деньги, чтобы ты прилетела к нему и получила медицинскую помощь, — продолжала женщина.
— Какую именно медицинскую помощь?
О — Этот человек, Дэвид, хочет устроить тебя в больницу, где помогают потерявшим руки и ноги в авариях и на сельхозработах — пояснила Ябом. — Там тебе сделают руки-протезы, за которые он заплатит. Ты знаешь, что такое протезы?
— Нет, — ответила я. Это слово не значило для меня абсолютно ничего.
— Ну… — Ябом подбирала подходящее объяснение. — Дэвид собирается оплатить тебе… Как бы получше выразиться? Искусственные руки.
Они работают как настоящие. Ты сможешь есть, писать — делать все то, что могла раньше.
Искусственные руки? Я легко их представила. У нескольких ребят из нашего лагеря, которым мятежники отрубили ноги, были искусственные: деревянные штуковины, которые крепились к культе длинными кусками скотча. Деревяшки постоянно отваливались, а сами ребята куда лучше двигались на одной ноге, чем с приклеенной второй. Не верилось, что от деревянных пальцев будет толк, но я знала, что ради родных обязана попробовать.
В первый день Ябом повела меня в одно из государственных учреждений неподалеку от президентского дворца. Когда мы вошли в главные ворота, я остановилась посмотреть на флаг Сьерра-Леоне, развевающийся на длинном шесте. Флаг у нас простой: три полосы — зеленого, белого и синего цветов. Прежде я видела его лишь дважды, оба раза во Фритауне.
— Ты знаешь историю Сьерра-Леоне? — спросила Ябом, когда мы стояли рядом, глядя на флаг.
— Нет, — ответила я. — Не знаю почти ничего. Только то, что в лагере рассказывали о войне.
— Ясно, — отозвалась Ябом и повела меня к скамье у торца здания.
За воротами было тихо — ничего общего с шумной, людной улицей по другую их сторону. Пели птицы, чего я не слышала с тех пор, как сбежала из Магборо. Во Фритауне птичьи голоса заглушает постоянное гудение микроавтобусов и машин, голоса огромного числа людей.
— В пятнадцатом веке путешественник из Португалии плыл вдоль побережья Западной Африки, — начала Ябом. — До территории современного Фритауна он добрался в сильный шторм. Раскаты грома эхом разносились по горам, и мореплаватель решил, что они похожи на львиный рык. Вот он и называл наш край Серра-да-Лион или Львиная Гора. — Ябом посмотрела на флаг. — Большую часть нашей современной истории Сьерра-Леоне кому-то принадлежала. Мы были одной из колоний Англии, в которую ты собираешься. Другими словами, англичане, или британцы, считали Сьерра-Леоне своей собственностью. Они строили у нас дома и добывали полезные ископаемые, пытались модернизировать нашу страну, превратить ее в подобие современного европейского государства.
— И что им помешало? — спросила я.
— Трудно сказать, — ответила Ябом и замялась, подбирая слова. — Видишь ли, европейцы считали сьерралеонцев и других жителей Африки источником… ну, в общем, рабами. — Она рассказала, как африканских рабов сажали на корабли и отправляли в Северную Америку, где они бесплатно работали на хозяев. — Многие умерли на кораблях, а выживших разлучали с родными и приговаривали к непосильному многочасовому труду. Детей отрывали от матерей, жен от мужей. Когда рабство отменили, многие освободившиеся рабы вернулись во Фритаун. Потому его и назвали Свободным городом. Эти бывшие рабы были не только из Сьерра-Леоне, но и со всей Африки. Они говорили не на менде или темне, а на крио, искаженном английском, который выучили на Западе. — Ябом обняла меня. — Независимой от Британии Сьерра-Леоне стала лишь в шестидесятых. Думаю, случилось это незадолго до рождения твоей матери. Международное признание страна получила десять лет спустя. Среди государственных чиновников процветала коррупция. Посмотри по сторонам! — она помахала руками в воздухе. — У нас богатая страна с огромным запасом природных ресурсов от алмазов до боксита. При этом жители очень бедны. От добычи полезных ископаемых простые люди не выигрывают. Когда у нас только началась гражданская война, она уже терзала «Либерию, нашу восточную соседку. В девяносто первом году, когда тебе было лет пять, человек по имени Фодей Санко основал в Либерии Объединенный революционный фронт. Санко заявил, что его цель — покончить со злоупотреблением власти среди политиков Сьерра-Леоне. Он считал, что чиновники крадут у страны деньги, продавая наши полезные ископаемые за рубеж. Но Санко оказался хуже многих политиков, которых обвинял
