ни темне, поэтому друг друга вы не поймете, но ты, по крайней мере, можешь услышать, как он говорит. — Она поднесла трубку мне к уху.
— Здравствуйте! — сказала я на крио.
— Ча-ча… Чу-чу-чу… — ответил Билл. Точнее, так прозвучал для меня его английский.
— Меня зовут Мариату. Спасибо, что помогаете мне. Я очень вам благодарна, — продолжала я на темне.
Тут Камфорт забрала у меня трубку. Пока она общалась с Биллом на английском, я разглядывала дипломы и сертификаты, висящие на стенах кабинета. Такие же документы в рамках я видела во фритаунской больнице. «В дипломах сказано, что такая-то прошла обучение», — объяснили медсестры. Я спросила у одной, каково учиться в школе.
— Порой очень трудно, — ответила она. — Но для девочек школа открывает новые горизонты. Если выучишься, сможешь делать важные вещи, по могать людям. Тебе уже не придется сидеть в деревне и рожать одного ребенка за другим.
«Вот бы мне тоже выучиться», — подумала я тогда.
Наконец социальная работница положила трубку обратно и повернулась ко мне:
— Билл пообещал отправить тебе посылку с одеждой и деньги. Придут они через месяц. Я дам тебе знать.
Следующие несколько недель напоминали бешеный водоворот. Я с нетерпением ждала посылки от Билла. Параллельно мы готовились к выступлению на футбольном стадионе. Труппа теперь репетировала не только по выходным, но и еще несколько раз в неделю. Частенько мы заканчивали пораньше и занимались афишами предстоящего мероприятия. Умеющие писать и рисовать готовили плакаты, остальные развешивали их на улицах Фритауна.
Стараниями Виктора в пьесе про ВИЧ/СПИД у меня появились слова. «Да, она была очень хорошей женщиной», — следовало мне сказать об умершей от вируса. Я должна была выйти на сцену еще несколько раз с песнями и танцами.
Утром в день выступления Виктор раздал нам костюмы, которые под руководством его жены сшили обитательницы лагеря. В пьесе про ВИЧ/СПИД мне предстояло надеть оранжевый африканский наряд, а для песен и танцев — юбку из разрезанных мешков из-под риса.
Никогда в жизни я так не волновалась. Для поездки на стадион Виктор арендовал несколько микроавтобусов, и за час до выезда мы собрались в центральной части лагеря.
— Боишься? — спросила меня Мариату. Костюмы мы сложили в те же черные полиэтиленовые пакеты, с которыми ходили побираться.
— Да, — ответила я. — Вдруг споткнусь и упаду со сцены?
— Если сама не упадешь, я тебя столкну, — поддразнила меня подруга.
— Берегись, — с шуточной угрозой откликнулась я. — Не успеешь добраться до меня, как я сама тебя столкну!
Мы засмеялись, представляя, как деремся на сцене.
— Именно такой спектакль правительство захочет показать людям из зарубежных благотворительных организаций! хохотала Мариату. Две девчонки лупят друг друга!
Наши смешки прервал Виктор. Афиши были заранее расклеены на досках объявлений, на стенах зданий, на воротах по всему городу. Предполагалось, что на наше выступление соберется около тысячи человек, в том числе главы благотворительных организаций, помогающих обитателям нашего лагеря.
Страх опозориться опять вернулся.
— Виктор, езжайте на стадион без меня, — попросила я, отозвав руководителя в сторонку. — Я не чета другим членам труппы, которые умеют играть, петь и танцевать.
Я слышала, как подъезжают микроавтобусы, и надеялась, что мне попросту не хватит места. Но Виктор меня успокоил:
— Мариату, я очень тобой горжусь. Восстанавливаешься ты прекрасно: через такое прошла, а сегодня, смотри, готовишься выступить перед зрителями.
— Не боишься, что я опозорю всю труппу?
— Нет, — решительно ответил он. — Как раз наоборот. Мы делаем доброе дело: посредством театра помогаем ампутантам. Твое участие докажет благотворителям, что театральные кружки приносят пользу, и вдохновит на поддержку творческих программ в других районах страны. К тому же на сцене без тебя нам просто не обойтись, — добавил Виктор, ласково разминая мне плечи. — Мы ведь коллектив, почти семья, и никто тебя не бросит только потому, что ты боишься. Волноваться естественно. Если бы ты не волновалась, я бы решил, что у тебя по-прежнему душа не на месте.
Когда мы приехали на стадион, я выглянула из-за занавеса. Почти все стулья перед установленной на стадионе сценой были заняты. Я вглядывалась в лица, но не узнавала никого, хотя мой дядя Сулейман и его жена Мариату обещали прийти. Зато тут было много мужчин в костюмах, в том числе и светлокожих, как те журналисты. День выдался жаркий, поэтому женщины были в элегантных африканских нарядах и обмахивались плакатами, которые мы сделали.
Занавес еще не раздвинулся, а парни из нашей труппы выстроились на сцене и принялись барабанить. Барабанный бой служил сигналом того, что выступление вот-вот начнется. В первой его части мы все должны были выйти на сцену и спеть песню о войне, которую написал наш руководитель вместе с другими участниками труппы. Из-за небольшого роста мне предстояло стоять в первом ряду.
Виктор раздвинул занавес. Когда настал мой черед выходить на сцену, я замешкалась, но меня подтолкнула шедшая следом Мариату. На миг яркие прожекторы испугали меня — наверное, я напоминала олененка с круглыми от страха глазами. Каким-то образом мне удалось отыскать свое место и подхватить общий хор. Скоро я забыла, что стою перед чужими. Мы пели и танцевали совсем как на репетициях в лагере.
Дальше я произнесла свою реплику и поплакала в пьесе про ВИЧ/СПИД. После сцены о прощении и примирении нам аплодировали стоя. В конце все актеры вышли на сцену, держась за руки.
После выступления меня разыскали Сулейман и Мариату. Я хихикала с подружками из труппы: Мариату и девочкой по имени Мемунату, которая потеряла руку, когда мятежники ворвались во Фритаун.
Сулейман крепко меня обнял.
— Я очень тобой горжусь! — сказал он, вытирая слезы. — И буду скучать, когда ты уедешь в страну под названием Канада.
— Не волнуйся, дядя, — успокоила я, — никуда я не уеду.
Как же я ошибалась!
ГЛАВА 14
— Ну, как ты относишься к поездке в Англию? — спросила молодая женщина по имени Ябом, которая стояла передо мной.
— Даже не знаю, — промямлила я. — А решать нужно прямо сейчас?
Мари сердито зыркнула на меня, давая понять, что ответ неверный. Вечерами мы много говорили о том, что переезд в Канаду стал бы наилучшим вариантом для меня, а в финансовом плане — и для всей семьи. Молодые люди, уехавшие за границу, отправляли родным по 300 000 леоне (100 долларов) в месяц и посылки с неслыханными для нас лакомствами вроде шоколадных конфет.
И вот откуда ни возьмись в лагере появилась другая женщина и вместо Канады предложила мне Англию.
— Да-да, конечно! — Я постаралась вложить в ответ побольше энтузиазма. —
