на столе, и она громко застонала, когда он навис над ней. Отрывистое дыхание срывалось с её губ, и она закрыла глаза, чтобы ничего не отвлекало её от собственных ощущений. Ещё мгновение — и его член с напором скользнул в неё, растягивая и заполняя полностью. Плавный рывок назад — и следующий толчок выбил из неё полустон-полувскрик. Сильные, жёсткие движения с влажными шлепками звучали пошло и возбуждающе. Гермиона словно превратилась в обнаженный, напряжённый нерв, по которому то и дело пробегали разряды тока. Его ладони крепко держали её бедра, властно насаживая на себя, ускоряя ритм.
Колено соскользнуло со стола, и его рука сжала её горло, вынуждая прогнуться в спине, натянуться, как тетива лука. Стон за стоном слетали с её губ, и сердце колотилось в такт с движениями его бёдер. Она подстраивалась под его темп, что становился неистовым, а горячие поцелуи-укусы на её плече заставляли стонать от наслаждения громче.
Прохлада комнаты остужала кожу, покрытую испариной, и от этого контраста её потряхивало. Ощущение его резких, упругих движений в ней заставляло все органы чувств сконцентрироваться только в одном месте, и мозг отключился, оставив тело острому наслаждению. Вместе со стонами из неё вырывались несвязные слова, звучащие громче, когда она кричала «Да, Драко!..»
Ладонь, сжимающая её горло, ослабла, и его руки оказались на плечах. Подчиняясь нажиму, Гермиона опустилась ниже, опираясь локтями на стол, молясь, чтобы он не останавливался и не сбавлял темпа. И Малфой, звонко шлёпнув её по заднице, с шипением толкнулся в неё. Быстрые толчки, которым она подмахивала бёдрами, создавали неописуемую вибрацию во всём теле, и она кончила с громким, протяжным стоном, распластавшись на столе. Мышцы влагалища пульсировали и сжимались вокруг его члена, а тело трепетало, переживая неистовую разрядку.
Он обхватил её и приподнял над столом, прижимая к своей груди, продолжая толкаться в неё. Она чувствовала, как он тяжело дышит, его ладони, так вожделенно сжимающие её тело, и его шепот у уха:
«Посмотри, что ты делаешь со мной… Гермиона».
Ещё несколько резких, глубоких толчков, и он с низким стоном кончил, вжав её в себя и замерев на выдохе. Время, казалось, остановилось. Но уже через несколько мгновений в возникшей тишине снова было слышно тиканье часов. Его руки стальными тисками держали её, и Гермиона открыла глаза, с неудовольствием выныривая из этого пьянящего безумия.
Ладонь легла ей на скулу, и он повернул её голову к себе, вовлекая в поцелуй. Неспешный и ленивый, словно больше им не было нужды никуда спешить.
Он выскользнул из неё и разжал объятия, давая понять, что уже можно двигаться. Она повернулась, чувствуя, как горячая жидкость стекает по внутренней поверхности бедра. Малфой натянул брюки вместе с бельём, и откуда-то из глубины дома прилетело большое полотенце. Гермиона поймала его и обернула вокруг тела. Оба тяжело дышали и смотрели в глаза друг другу.
— Знаешь, за годы моей аврорской службы я никогда не… — начала было Гермиона, чтобы хоть что-то сказать.
Он беззвучно ухмыльнулся. Откинул влажные волосы назад. Самодовольство так явно проскочило в его движениях, что это было даже комично.
— Уверен, что я самый обаятельный преступник, с которым тебе приходилось иметь дело на своей службе.
— Моё предложение в силе. — Она посмотрела на него с вызовом. Малфой склонил голову, чуть насмешливо глядя на неё:
— Не находишь, что разговаривать о делах, когда м-мм… на тебе даже трусов нет, а по ногам течёт моя сперма, не слишком, как бы это сказать… прилично?
Она фыркнула от смеха и призвала свою палочку.
— Драко Малфой, я предлагаю тебе помощь, чтобы выбраться из этого дерьма, а ты не соглашаешься.
— Не соглашаюсь? — небрежно переспросил он. — От предложений, когда их делает сама Героиня войны и аврор при исполнении, отказываться непростительно.
Заносчивый гордец, он же не может сказать прямо «Я хочу, чтобы ты меня спасла, Гермиона».
Проглотив порыв рассмеяться, она легко спросила:
— Не возражаешь, если я воспользуюсь твоей ванной комнатой?
— Возражаю, — ухмылка проскользнула на его лице. — Хотя, если ты сделаешь это со мной, то…
— Если в этом доме такие условия для всех гостей… — Гермиона силилась сделать серьёзное лицо, но это плохо получалось.
— Не для всех. Только для тебя.
Как одной простой фразой он мог заставить её сердце заколотиться в бешеном ритме, а ладони увлажниться? Гермиона ощутила, как внутри снова закипает предвкушение.
Оказавшись в ванной комнате, Малфой без малейшего стеснения сбросил с себя одежду и направился под тропический душ. Гермиона с некоторым смущением наблюдала, как он становится под струи воды, с наслаждением подставляет им лицо и проводит руками по мокрым волосам. Он оглянулся через плечо.
— В чём дело, Грейнджер? Пятнадцать минут назад ты была смелее.
Гермиона задержала взгляд на его подтянутом, мускулистом теле, с которого беспрерывно стекала вода. Она словно обволакивала каждую его мышцу, очерчивая её. Стеклянная перегородка душа покрывалась мелкими капельками, и пар поднимался над полом, клубясь и растворяясь в воздухе. Она скинула полотенце и без промедления шагнула к нему.
— Я не сомневался, что аврор Грейнджер не отступит ни перед чем, — проговорил он низким голосом.
В его руке появилась губка, и в воздухе запахло гелем для душа. Гермиона втянула уже такой знакомый аромат полной грудью, размышляя, что однажды сойдет с ума от этого пьянящего запаха. Если сейчас понюхать амортенцию, кажется, она знает, как будет пахнуть зелье.
Последующие их действия напоминали мытьё в душе очень отдаленно. Лёгкая пена повсюду, поцелуи и ладони, скользящие по телу вместе с губкой и упругими струями воды.
— Когда ты рядом со мной без одежды, я не могу называть тебя по фамилии. Только по имени, Гермиона, — проговорил он хриплым голосом, отрываясь от её шеи и перекидывая влажные волосы на другое плечо.
— Но вчера, кажется, ты… — выдохнула она, ощущая, что его твёрдый член упирается ей в живот.
— Вчера я думал только о том, как исцелить тебя. Ни о чём другом. Я боялся, что не успел, — шептал он, и она покрывалась мурашками от его слов и их звучания.
Гермиона обхватила его лицо руками и нашла губы, чтобы в очередной раз втянуть его в поцелуй. Кажется, они целовались уже сотню раз, но этого было мало. Невозможно насытиться.
Спина прижалась к прохладной стене, и его губы, прикусывая и посасывая кожу, переместились на шею. Стон заглушили звуки льющейся воды, мерно разбивающиеся о мраморный пол. Его руки блуждали по всему её телу, сжимали и оглаживали.
Его язык ласкал грудь, губы оттягивали и посасывали твёрдый
