начальника полукругом, почтительно семенила свита.
От моста, навстречу тем, кто приближался, выбежал начальник караула. Слишком рано перешел на строевой шаг. Держа руку у козырька, невероятно долго шел, выбивая из дороги подошвами сапог грязь, наконец, приблизился к начальству.
«В штаны, наверное, наложил от страха, – неприязненно подумал о нем Мальцев. – Даже к командиру полка в полукилометре строевым шагом не ходят. Неужели генерал Власов?»
Приближение большого начальства заметил не только Мальцев. Крича и размахивая руками, со стороны поля к мосту побежали люди.
Увидев вымазанных грязью военных непонятного звания, бежавших к мосту, генерал недовольно махнул рукой. Начальник караула скомандовал, показывая в сторону конопляного поля. Застучали пулеметы, пули зачмокали перед бегущими, преграждая им путь. Люди размахивали руками и продолжали бежать к мосту.
Генерал недовольно спросил что-то у начальника караула.
Начальник караула коротко крикнул.
– Тах-тах-тах-тах … – простучал пулемет. Несколько бегущих упало, другие остановились.
Мальцев был поражен тишиной, вдруг наступившей.
Танки не стреляли. Тишина, странная, почти мертвая, волнами распространялась над полем. И очереди наших пулеметов, положивших наших же командиров на глазах, а точнее – по приказу генерала, отдавались в голове Мальцева. И жаворонок в очищенном от облаков голубом небе. И противное жужжание мух. Больших, зеленых мух. А может синих.
Пахло гарью, тротилом и свежей кровью.
«Собирали пчелы мед – полетели. Услышали мухи смерть – прилетели», – вертелось в голове у Мальцева».
На данный момент самый главный вопрос – КТО был тот генерал? КТО отдал команду расстреливать своих офицеров? Для чего все это делалось? Был ли это Алексеев – нет; был ли это Костенко – вряд ли; был ли это Усенко – неизвестно, был ли это Смирнов – неизвестно, был ли это еще кто-то другой? А может, все-таки, это был Москаленко?…
« – Что же вы делаете, сволочи!
Услышал он голос соседа-лейтенанта. Лейтенант стоя расстегивал кобуру пистолета.
– Отставить истерику, лейтенант! Ты же не девушка малохольная! Нас танки топтали – мы выжили!
Попытался остановить его капитан. Вытащив, наконец, пистолет, лейтенант сделал шаг в сторону моста.
– Ты не дури!
Крикнул капитан.
– С пистолетом на пулемет только дураки ходят!
Рванувшись к лейтенанту, он упал, обхватил лейтенанта за ноги, попытался свалить его. Лейтенант, скользнув бешеным взглядом по боевому товарищу, приставил дуло к своему виску и выстрелил.
Опять артналет. Спасаясь от взрывов, около сотни офицеров волной выкатились из конопляного поля и побежали к реке. Пулеметные очереди от поста крошили бегущих. Берега достигла едва половина. Но как предательски он поступил, советский берег! Схватив офицеров за ноги, прибрежное болото превратило людей в неподвижные мишени, в удобные для пулеметчиков цели…
Время от времени в зарослях конопли щелкали пистолетные выстрелы. Врагов в конопляном поле не было, стрелять было не в кого…
Что им оставалось… преданным… отчаявшимся… растоптанным – только стреляться.…
Уткнув лицо в опавшие листья, Мальцев лежал у ствола мощной шелковицы. Что случилось с миром? Когда фашисты убивают наших – это понятно. Но когда наши убивают наших – этого сознание Мальцева принять не могло.
Огромное количество офицеров собрано на этом конопляном поле. Зачем? Для уничтожения? Кем? Более тысячи командиров загнаны в ловушку… Захочешь выйти – погибнешь от своих. Останешься – погибнешь от фашистов. А в городе и окрестностях в такой же ловушке десятки тысяч солдат! Без командиров эти тысячи солдат уже не батальоны, способные отстоять город и перейти в наступление. Они – масса людей, не знающих, что делать!
Кто-то, управляющий войной, согнал сюда наши войска и своей властью превратил их в фантастически огромную толпу… Своей волей обрек людей на уничтожение. Своей злой волей!
Мальцев поднял голову, посмотрел в сторону моста. Мост был пуст. Только пулеметчики и часовые на своих местах.
«Точно, это был Власов, – укрепился в своих предположениях Мальцев. – Кто еще с такой легкостью и жестокостью забьет своих ни в чем не повинных командиров?»
Один из пулеметов выпустил длинную очередь вдоль берега. В который раз множество людей, не желающих погибать от фашистской шрапнели, бросились к реке, чтобы выбраться из окружения вплавь. Слышались крики раненых и тонущих в болоте, крики людей, которых уносило стремительным течением…
Солнце клонилось к западу. Было нереально тихо. Безнадежно тихо. Только приглушенные стоны, просьбы пить, что прорывались сквозь боль и бред, доносились со всех сторон поля.
Через реку послышалось ворчание автомобильных моторов. Несколько грузовиков переехали мост и остановились у края конопляного поля.
– Раненых в машины! – Скомандовали те, что приехали.
Из зарослей конопли к грузовикам потянулись раненые. Большинство шли самостоятельно, многих вели под руки, некоторых несли на плащ-палатках или прямо на спинах.
– Только раненых! Здоровые остаются на месте! – Распоряжались из машин. – Погибших оставляйте у дороги, за ними приедут потом.
Вскоре машины были загружены полностью, а раненые все подходили.
Скомандовали легкораненым освободить машины и двигаться к месту своим ходом, а в машины продолжили грузить не могущих самостоятельно передвигаться.
Мальцев подошел к одной из санитарных машин.
– Браток, помоги … – услышал он просьбу. – Проводи до моста, сам не доберусь! Держась за кузов, рядом стоял старший лейтенант. Окровавленное бедро перетянуто ремнем, раненый едва держался на ногах.
Мальцев перебросил руку старшего лейтенанта себе через плечи и повел его к мосту. Часовые у моста отсеивали здоровых от раненых.
– Назад! Здоровые назад!
– Назад! – Потребовал часовой у сопровождающего, который шел впереди Мальцева.
– Ты … – он схватил Мальцева за рукав, но, взглянув на его петлицы, спросил: – Медицина? Проходи… Назад! – Остановил он следующую пару.
Не успев сказать ни да, нет – нет, Мальцев оказался на другой стороне моста. У интендантов и медиков петлицы были одного цвета – зеленые, у пехоты и артиллерии – красные и черные, поэтому часовой принял Мальцева за медика.
Проведя раненого в город, к месту, где формировалась большая санитарная автоколонна, Мальцев отправился к своим машинам.
– Здесь нам ждать нечего, – сказал он шоферам после рассказа о пережитом на конопляном поле. – Из города нас не выпустят. Зачем Власов держит командиров в конопляном поле, а солдат и технику в городе? Кто его знает… Но массу солдат без командиров сдать или уничтожить легче. Крупное воинское подразделение без командиров подобно паралитику – видит и слышит, а защитить себя не может.
К обороне нас здесь не готовят. Оборонительных укреплений нигде нет, и их не строят. За весь день в сторону немецких танков не выстрелили ни разу. Считаю, что пора бросать машины и выбираться к своим.
Мальцев замолчал. Молчали и бойцы. Бросить автоколонну, шестьдесят нагруженных продовольствием и фуражом машин, зная, что отмены приказа по доставке груза не было? За нарушение приказа в военное время наказывали строго.
– Как выходить будем? Не выпускают же никого, – спросил ординарец.
– Пойдем как санитарный взвод, собирать раненых. Дело к вечеру, городок перейдем, а там, в темноте, повернем от конопляного поля в сторону Лубен. Это единственная дорога, по которой мы можем выйти из окружения.
Через полчаса девять водителей-солдат и ординарец Гриша загрузили вещевые мешки продуктами и под командой Мальцева строем направились к мосту. Другие солдаты решили остаться с машинами.
Мост прошли в сумерках, сказав часовым, что отделение санитаров идет собирать раненых. За мостом отделения догнала колонна машин.
– Командир, помоги раненых загрузить, – попросил майор из кабины главной машины, указывая на раненых, которые выбирались из конопляного поля и останавливались на обочине дороги.
Около сотни грузовиков с едва заметными в темноте красными крестами на бортах, не включая фар, подобно призракам, медленно двигались вдоль поля, принимая в свободные кузова раненых. Люди почему-то старались не разговаривать, а если и говорили, то шепотом.
«Странно все, – думал Мальцев, – нереально. Будто не со мной происходит и не у нас. Будто в кошмарном сне… Как будто не держит командиров уже никто – уходите. Но – без солдат. А пойдут без солдат – трибунала не миновать…»
Скоро машины загрузили до предела. Мальцев и его солдаты втиснулись в кабины, колонна тронулась.
– Ох и мясорубку могут устроить здесь фашисты! – Покачал головой майор, оглянувшись на конопляное поле и на город, отсвечивало огнями пожаров. – Обороны ведь никакой!
Мясорубку нам Власов уже устроил, – проворчал Мальцев.
