не намеревались вступать в столкновения с местной властью, которая вполне могла усмотреть в образе атрибуты враждебной ей монархии»[96]. И. М. Андреевский писал, что уже через несколько лет после явления иконы «жесточайшие гонения обрушились на головы почитателей этой иконы, молившихся пред ее копиями по всей России»[97]. Тем не менее почитание иконы продолжалось: о нем, в частности, упоминали митрополит Арсений Стадницкий и священник Владимир Воробьев[98]. Однако обращение к Державной иконе очевидно вскоре начинает представляться достаточно опасным и провоцирует репрессии властей, поэтому центром интереса к этому образу становится русская эмиграция. Во Франции в 1920-е годы было основано три посвященных Державной иконе церковных прихода, принадлежавших разным юрисдикциям: «евлогианам», Московской патриархии и РПЦЗ. В 1930-е годы в СССР почитание Державной иконы фигурирует на процессах против представителей «контрреволюционного монархического подполья» — так, в 1931 году был арестован работавший с Державной иконой реставратор Г. О. Чирков, которому в вину в том числе ставилось «писание икон “Державной Богородицы”, имеющей монархический характер»[99]. Сама Державная икона в 1929 году, после превращения Коломенского в музейный комплекс, находилась в запасниках Государственного исторического музея.
Тем не менее в послевоенном СССР происходила постепенная «реабилитация» Державной иконы. Так, в «Журнале Московской Патриархии» в 1946 году Державная икона упоминается как «чудотворный образ, явленный на памяти наших современников, в 1917 году»[100]. Служба Державной иконе Богородицы содержалась в изданной в 1984 году Минее. Однако настоящий расцвет почитания Державной иконы в России начался в эпоху Перестройки и после распада СССР. Икона была передана Русской Православной Церкви в 1988 году, а 27 июля 1990 года, в канун памяти св. Равноапостольного князя Владимира, она вернулась в Коломенское, в храм Казанской иконы Божьей матери. В 1990–2000-е годы почитание этой иконы широко распространяется по всей России, в разных регионах строится большое количество церквей и часовен, посвященных Державной иконе Божьей Матери.
Какой же смысл вкладывали верующие в почитание Державной иконы, знамение чего они видели в ее явлении в день отречения последнего русского царя? Вероятно, самым первым толкованием было понимание явления этой иконы как послания утешения и надежды русскому народу — несмотря на войну, отречение царя, революцию и гражданские смуты Бог и Богородица хранят Россию, стране суждено спасение и великое призвание свыше. Подобные мотивы мы встречаем и в Акафисте, и в высказываниях многих почитателей этой иконы. Так, составитель Акафиста не высказывает никаких конкретных политических идей; скорее он надеется, что Богородица, явив свою икону, сохранит страну от бедствий и междоусобной брани. Аналогичные мотивы мы находим в службе Державной иконе, составленной патриархом Тихоном. В ней присутствует довольно очевидный мотив отказа от любой человеческой помощи в вопросе спасения России и Церкви и обращения исключительно к Богу: «Не надейтеся на князи преходящия: ничесо бо возмогут и, сыны человечестии суть, изыдут яко былие, и никтоже их помянет, но молитеся, братие, молитеся, и примет вы под кров Матерь Бога вашего»; «страшен есть гнев Господень на вся смертныя належащ, но того ради показуется днесь и заступление верным: се бо прииде Благодатная во спасение людем Своим, и несть возмогий сокрушити стадо Тоя, зане всему мирови Владычица есть»[101]
Таким образом, явление иконы было понято в первую очередь как предсказание спасения России. Этой идее соответствуют и некоторые мотивы, характерные для православных кругов революционной эпохи. Так, примечательный рассказ на эту тему мы находим у протоиерея Сергия Булгакова: «Перед самым октябрьским переворотом мне пришлось слышать признание одного близкого мне человека. Он рассказал с величайшим волнением и умилением, как у него во время молитвы перед явленным образом Богоматери на сердце вдруг совершенно явственно прозвучало: Россия спасена. Как, что, почему? Он не знает, но изменить этой минуте, усомниться в ней, значило бы для него позабыть самое заветное и достоверное»[102]. Возможно, что Сергий Булгаков говорит здесь о себе, по примеру апостола Павла приписывая свой мистический опыт вымышленному им лицу — в 1922 году он снова обращается к этой теме: «Россия спасена раздалось в моем сердце перед большевицким переворотом в 1917 году откровение Богоматери (во владычной ее Иконе) и я верю и верен этому завету. Но в ответ на это историческая Россия погибла, значит она спасется через гибель и смерть, воскресая, но Воскресение нам непонятно, оно — чудо»[103].
Однако подобное самое общее толкование, рисующее спасение России как некоторое немыслимое и непредставимое действие, могло бы удовлетворять только первых почитателей иконы. Надежда на спасение России в значительной мере не оправдалась — страну ожидала ужасающая гражданская война, террор и голод, у власти в России оказалась партия большевиков с ее антирелигиозной политикой, впереди были ужесточение политической диктатуры и репрессий. Таким образом, первоначальная надежда на то, что «Богородица все устроит» должна была казаться не оправдавшейся и надежды должны были быть перенесены на будущее. Возможно, с этим связано развитие другой версии толкования явления Державной иконы, которую можно было бы назвать монархической.
Согласно ей, явление иконы, изображающей Богородицу в виде правящей императрицы, произошедшее в бывшей вотчине русских царей, селе Коломенском, однозначно связывает это явление с российской монархией и предвещает ее будущее восстановление. Рациональный анализ с первого взгляда не объясняет, в чем тут дело. Как, например, отмечает современный историк М. А. Бабкин, идея коронации Богородицы, вместо русских царей теперь правящей Россией, скорее подразумевает рассмотрение революции и свержения Романовых как положительного явления, коль скоро вместо них теперь воцарилась Богородица[104]. Однако мы обычно не встречаем подобное толкование в богословских размышлениях об этой иконе. Судя по всему, она сразу была воспринята несколько иначе — скорее не как указание на то, что Богородица получает царскую власть, а как указание на освящение Богородицей символов российской имперской власти, символ освящения монархии и Российского государства. Не Дева Мария получает вместе с российской короной царскую власть, а российская корона и скипетр получают святость и сохранность как следствие их хранения Богородицей. Дева Мария не может получить какого-то нового статуса от обретения российской короны, но Россия и российские регалии могут получить новый статус в результате их хранения Богородицей. Подобный взгляд делает монархическое толкование явления Державной иконы достаточно понятным и логичным.
Когда впервые появляется монархическое толкование явления Державной иконы? Скорее всего, первоначальное народное почитание иконы в 1917 году было далеко от монархизма — в период Временного правительства монархия была крайне непопулярна, как в народных, так и в церковных кругах. Первые факты, позволяющие говорить об интересе к этой иконе со стороны монархических
