красивый дом, очаровательных детей, все эти подарки, которые на вас валятся буквально с неба, можете сколько угодно звать подписчиков «дорогие мои», слать им «поки-чмоки» и «звездные поцелуйчики», верить, что ваши подписчики — члены вашей семьи, все равно в какой-то момент найдется человек, который встанет у вас на пути. И тогда вы поймете, что поступали неправильно все это время.
Когда кто-то выходит из себя, наступает час расплаты, и вам воздастся по полной.
* * *
На третий день после исчезновения Кимми Диоре Клара, с болью в спине и резью глазах, перечитала протоколы допросов, которые коллеги положили ей в папку, а затем рассортировала первые результаты из лабораторий.
Расследование шло своим чередом, пусть и несколько суетливо. На другом конце коридора оперативный штаб собирался теперь каждые четыре часа.
Допросили консьержа, его жену и всех соседей. В соответствии с их показаниями составили поминутное расписание въездов и выездов с парковки, однако красную машину, замеченную с 17:55 до 18:05, так и не опознали.
Группа айтишников, к которой подключили еще трех следователей, тщательно проверяла каждый IP-адрес, с которого смотрели «Веселую переменку». Среди постоянных зрителей канала, как и следовало ожидать, были не только дети. Личные видео и фотографии частенько утекали на сайты для педофилов. Однако тысячи родителей все равно публиковали каждый день снимки своих отпрысков. В бригаде по защите несовершеннолетних мигом наткнулись на несколько уже известных фамилий. Теперь нужно было выслать повестки, опросить людей и проверить перемещения.
Шли часы, и версия о похищении с целью выкупа казалась все менее вероятной. Вместо нее появлялись новые, одна мрачнее другой. Разглядывая многочисленные снимки Кимми в трусиках, в балетных пачках, в облегающих майках, купальниках, какой-нибудь психопат наверняка мог заинтересоваться девочкой.
После полудня Седрик Берже потратил уйму времени, но в итоге получил список бывших собственников или квартиросъемщиков, у которых был доступ на парковку. Домоуправление должно записывать, кому выдает пульты от ворот, но те, как можно догадаться, редко возвращали. Однако в две тысячи семнадцатом году управдом сменился. С его предшественником не могли связаться все выходные, тот ответил только утром в понедельник. Как обычно, Седрик включил громкую связь, чтобы погруженная в протоколы Клара могла следить за беседой. Бывший управдом заискивающе объяснил начальнику группы, что архивы перевезли в хранилище, куда-то в Баньоль. Если каким-то чудом реестр сохранился — чего нельзя было утверждать с уверенностью, — то им потребуется заполнить особый формуляр на извлечение документов, для чего нужно потревожить директора, а тот ушел в отпуск на несколько дней, поэтому процедура могла затянуться.
Твердым, но вежливым тоном Седрик все-таки пригрозил бывшему управдому: он мог вполне явиться с обыском. На что ему сокрушенно ответили, что передадут просьбу кому следует и в скором времени перезвонят.
Проорав: «На кону жизнь ребенка!» — Седрик бросил трубку. На мгновение Кларе показалось, что он вот-вот перевернет стол это уже случалось дважды с тех пор, как они делили кабинет, — скорее от бессилия, чем от гнева. Однако, наверное, Седрик все еще ощущал последствия межпозвоночной грыжи.
— И как разговаривать с этими козлами, Клара? Понимаешь, о чем я? Ну ведь натуральные козлы!
Седрик умолк на несколько секунд и добавил:
— Я поеду туда с Сильваном. Поверь, им лучше найти эти долбаные архивы, если они не хотят, чтобы мы там все вверх дном перевернули.
С этими словами он надел плащ и исчез.
К шести часам вечера Седрик еще не вернулся. Клара получила срочные результаты ДНК-теста. На Грязнушке обнаружили лишь два следа: самой Кимми и ее матери. В свою очередь, бумажные платки и окурки, собранные внутри и снаружи парковки, принадлежали как минимум десяти людям. К несчастью, ни одного из них не нашлось в национальной базе данных.
В полседьмого Клара узнала, что Мелани Кло выгнала переговорщика, потому что больше не могла выносить его присутствия. С женщиной попыталась поговорить психолог, однако та отказалась выйти из комнаты.
Чуть позже позвонил Седрик: он возвращался из домоуправления с пустыми руками. Однако разузнал, куда именно перевезли потерянные архивы, и собирался туда на следующее утро.
После такого длинного дня, полного противоречий, Клара решила вернуться домой.
Стоило ей закрыть за собой дверь, как она почувствовала, что каждая мышца в теле расслабилась. И только тогда Клара поняла, в каком напряжении провела эти дни. Часы на подножном корме, не приносившие абсолютно никаких результатов, изнуряли ее больше всего — Клара замечала это уже много раз. Держа телефон под рукой, она набрала ванну и отправилась изучать содержимое холодильника: немного икры трески, остатки тертой моркови (и кто сказал, что ее нужно обязательно съесть в ближайшие сутки, иначе пропадет?) и несколько ломтиков хлеба прямиком из тостера составили ее ужин.
Впервые за долгое время знакомая грусть проснулась в солнечном сплетении и разлилась по всей груди. Одиночество хватало ее за горло физически. Клара подумала позвонить Тома — именно с ним ей хотелось обсудить события последних часов. С ним, и ни с кем другим. Поговорить об ожидании, тревоге, о судьбе маленькой девочки в центре расследования, у которого нет ни одной жизнеспособной версии. В течение десяти лет Клара видела своими глазами разного рода драмы, трагедии и ужасы. До сих пор она никогда не расследовала исчезновение ребенка. В первый раз, сидя среди стопок бумаг, Клара думала, что выбыла из игры.
Когда они расстались, Тома попросил перевести его в другой отдел. Он хотел убраться подальше от нее, от Парижа и дать себе еще один шанс на нормальную жизнь. Когда он уехал, Клара написала ему первая. Тома был не единственным мужчиной, с которым она порвала так резко, несправедливо, однако только с ним ей хотелось поддерживать связь. Стоило Тома уехать, как ей пришлось столкнуться с суровой реальностью — этой невыносимой тишиной. Клара не решалась жить дальше, ничего не зная о нем. Она спрашивала себя, как у него дела, нравится ли ему на новом месте, завел ли он интересные знакомства. На первые сообщения Тома не ответил. Однако Клара продолжила писать ему с завидным постоянством и рассказывать о переезде на улицу Бастион, о перераспределении групп, о проблемах с парковкой в новом отделе, о бесконечном ремонте на соседних улицах — о больших переменах и незначительных. О сомнениях и победах. Долгое время ее мейлы оставались без ответа. Она даже не знала, читал ли их Тома вообще. Однако, прекрасно понимая, что действует исключительно из эгоизма, Клара продолжала писать. А затем в один
