сидел пожилой седой мужчина. Он не называл своего имени, но Мадлен знала: она видит прошлое своего деда. За старым деревянным столом сидел Мишель Нострадамус и трясущейся то ли от старости, то ли от волнения рукой выводил чернилами строчки текста. Будто взглянув на пергамент его глазами, Мадлен прочла:
Содержание этого дневника раскрывает все тайны, что я бережно хранил всю свою жизнь. И эти тайны предназначаются лишь для одного человека – тебя, дитя моё. Все началось в 1519 году в городе Авиньон. В тот день я, скрипя зубами от злости и безысходности, стоял на широкой лестнице Авиньонского университета. Яростно сверкая глазами, я не сдерживал эмоций и, обернувшись к дверям старинного здания, громко кричал. Меня только что отчислили, забрав – возможность изучать науку и медицину. Всё это в то время, когда мир погибал от страшной заразы, чумы, уносившей жизни сотен и сотен человек. Лучшие умы человечества бились над лекарством от чёрной смерти, но не находили его. В тот день на крыльце Авиньонского университета я поклялся, что мир еще услышит имя Мишеля де Нотрдама. Я дал слово, что найду лекарство от чумы. Следующие несколько лет я провёл в странствиях. Мой пытливый ум жадно поглощал любые знания в области медицины, алхимии, астрономии, естественной истории. Я грезил отыскать средство, способное победить чуму. Время шло, но лекарство не находилось. Стараясь испытать себя и свои способности, я отправлялся в города и селения, охваченные чумой. Рискуя собственной жизнью, я брался за лечение заражённых, однако исцелить удавалось лишь избранных. Спустя годы скитаний мои руки начали опускаться, сотни смертей подорвали уверенность в собственных силах. Но однажды всё изменилось. Это случилось в 1525 году…
Комната Нострадамуса начала менять свои очертания, и Мадлен уже готовилась вырваться из плена прошлого, но вместо королевских покоев перед её взором предстала узкая извилистая тропинка. По ней, направляясь в сторону небольшой деревеньки на краю леса, шла пара молодых людей. В одном из них, юноше чуть старше её самой, девушка узнала Мишеля.
– Это она и есть? Та самая деревня, о который ты говорил, Сезар? – спросил Нострадамус, обращаясь к другу.
– Да, она и есть, – кивнул юноша, улыбкой напоминавший довольного кота.
– Как ты вообще о ней прознал? – поинтересовался Мишель.
– Один трактирщик напел. Кое-кто из местных иногда отправляется в город, чтобы закупиться тканями, специями, вином. Ну, и не брезгует заглянуть в трактир. А там, сам знаешь, язык развязывается. Вот и проговорился кто-то про местные чудеса, – пояснил Сезар.
– Не очень-то верю я в эти слухи.
Сезар насмешливо ухмыльнулся, хитро косясь на друга.
– Именно поэтому мы отправились сюда с первыми лучами солнца? – насмешливо спросил весёлый юноша. – Брось, Мишель, мне можешь не врать. После стольких лет поисков ты готов хвататься за любую соломинку.
– Однажды я дал себе слово отыскать лекарство от чумы. И теперь обязан испробовать всё, что может иметь хоть какой-нибудь эффект.
– Мне бы твою настойчивость. И тогда бы вся Франция точно узнала о поэте и барде Сезаре Бордо, – мечтательно проговорил юноша.
Мишель одобряюще хлопнул друга по плечу.
– Уверен, однажды так и будет. А теперь расскажи ещё раз, что нам известно об этом месте.
– А собственно говоря, лишь то, что с начала эпидемии в этой деревне не умерло от чумы ни одного человека. Случается, что кто-то из местных заболевает. Но вот чудо, через несколько дней больной встаёт на ноги. А от заразы не остаётся и следа.
– За всё время, что я имею дело с больными чумой, я не раз видел, как от неё вымирали целые деревни, но чтобы люди выздоравливали сами собой – это действительно чудо, – задумчиво произнёс Мишель.
– Что ты собираешься делать?
– Для начала поговорю с сельским старостой. Он должен знать, что происходит в его деревне.
Вскоре приятели достигли заветной деревеньки. Поплутав вокруг ветхих, поросших вьюном домов, путникам наконец удалось отыскать нужного им человека.
В этот час сельский староста Жан Лабьер с особым усердием подметал крыльцо своего дома. Завидев незнакомцев, мужчина отложил метлу и обратился к ним с приветствием:
– Добрый день, господа! Не каждый день в наших краях появляются новые лица. Могу ли я чем-то вам помочь?
– Добрый день, месье! – заговорил Мишель. – Буду с вами честен. В ваши края нас занесли слухи. Скажите, действительно ли жителей вашей деревни не берёт чума?
Староста заметно нахмурился, приветливое выражение лица моментально сменилось мрачной гримасой.
– От чумы нет спасения, господа. Так что вас одурачили. Слухи. Это всего лишь слухи.
Мужчина отвернулся, намереваясь снова взяться за метлу. Но его остановил голос Сезара:
– Позвольте, месье, как же так? Раз слухи врут, почему на местном кладбище так мало свежих могил? Когда свирепствует чума, кладбища растут как на дрожжах. А у вас новые могилы принадлежат разве что младенцам да старикам.
– Откуда ты об этом знаешь? – тихо шепнул на ухо приятелю удивлённый Мишель.
– Поинтересовался у одного охотника, который забредает в эти места.
Староста, уже не скрывая своего недовольства, резко обернулся к незваным гостям.
– Уходите, господа. Здесь вы не найдёте, того, что ищете. Скоро начнёт темнеть, вам следует отправиться в ближайший город. Здесь вряд ли кто-то решится приютить на ночь незнакомцев.
Приятели отступили, понимая, что от месье Лабьера проку им не будет. Уже собираясь уйти, молодые мужчины столкнулись с юнцом, на всех парах бегущем к дому старосты.
– Скорее, там… Ноэль… эм… кажется, нездоров, – запыхавшись, выдохнул малец.
Староста, бросив метлу, поспешил за юношей. Переглянувшись, приятели последовали за ним.
Не дожидаясь приглашения, Мишель вошёл в дом больного, моментально поймав на себе недовольный взгляд старосты.
– Что вы здесь делаете?! Я же вам сказал, уходите!
– Успокойтесь, я сведущ в медицине. Можете считать меня лекарем, – спокойно ответил Мишель. – Я пришёл лишь для того, чтобы осмотреть больного.
Месье Лабьер грозно двинулся на наглеца, собираясь выставить его за дверь. Но хозяйка дома, ещё молодая женщина, державшая на руках младенца в сером одеяльце, не позволила.
– Жан, оставь его. Пусть осмотрит.
Мишель благодарно кивнул и прошел к постели больного. На деревянной кровати подле очага лежал крупный, ещё не старый мужчина. По выступившей на лбу Ноэля испарине лекарь сразу понял: у больного жар. Осторожно коснувшись рукой челюсти больного, Мишель повернул его голову вправо, затем влево. Ноэль не реагировал. Лишь, проваливаясь в беспамятство, тихо бормотал нечто неразборчивое. Мишель быстрым движением стянул с мужчины одеяло и приподнял поношенную рубаху.
Грудь Ноэля тяжело вздымалась. Наклонившись ближе, лекарь услышал в лёгких болезненные хрипы. Перевернуть
