в пользу Анны. Её поцелуи в губы стали ещё более страстными, а руки все – бесстыжими. Под футболкой касалась каждая клеточка. Затем, оторвавшись, Анна скинула футболку через мою голову, на что я не отвечал ей попытками прекратить; наоборот, входил во вкус. Она своими руками положила мои к себе на круглые ягодицы. Наконец-то до меня дошло, что Анна вручила мне карт-бланш, и мои руки без стеснения снова поглаживали и ощупывали желанную попу, прижимая к своему паху, где уже вовсю ныло, но безумно приятной болью. Мои руки поднимались вверх, задевая при этом ненужную сорочку, и не спрашивая, натянул её до самых плеч. Анна помогла мне снять её, подняв свои руки, одновременно одаривая меня горящим взором. Теперь я пошёл ва-банк, начиная ласкать её поцелуями, взяв старт с шеи, и поглаживая все, до чего тянулась душа. Моя увлечённость неведомым доселе процессом подвела к тому, что не сразу понял, как с меня спустились штаны (этой ночью на мне отсутствовали трусы). Анна нагнулась, чтобы помочь снять их, тем самым смущая меня. Её руки обхватили мои ноги, словно они служили ей лестницей в врата удовольствия. Постепенно она выпрямилась, хотя по-прежнему стояла на коленях, смотря снизу вверх на меня. Я ощущал, как её руки поглаживали внутреннюю сторону бёдер. Но со стороны Анны не было спешки относительно того, что нас преграждало от соития. Наоборот, действия больше напоминали дразнилку. В моём низу словно бушевал пожар, требуя немедленной ликвидации. Каждое движение только невыносимо мучило. Из моего горла раздался нечленораздельный рык, и я, схватив Анну, уложил её спиной прямо на полу, тут же оказавшись на ней. Мои порывистые поцелуи в губы, в шею, в грудь и по нарастающей больше напоминало сухие и агрессивные оральные ласки. Виной тому соблазн попробовать то, чего у меня никогда не было. И он не оставлял желания тянуть резину. Обычно я мне хватает терпения силы воли не поддаваться. Но не на этот раз. Анна подо мной извивалась и поглаживала по спине, рукам, шее. Мои неловкие ласки, как у любого неопытного парня, все же приносили ей удовольствие. Не знаю сколько бы еще длилась эта прелюдия, если бы Анна не остановила меня. От её лукавой усмешки кровь в моих жилах мчалась, наверное, раз в десять быстрее. Биение сердца и сумасшедший пульс, отдававшийся в уши, требовали от меня разрядки. Анне хватило ума мои едва удержимое желание. Она взяла ситуацию в свои руки, в обоих смыслах этого слова. Я потерял голову окончательно, теперь уже не замечая ничего. От неловких ускоряющихся движений и получаемых от них же ощущений мне настолько сносили башню, что я готов был кончить в любой момент. Но мне приходилось следить за тем, чтобы Анне не причинять боль, но самообладание вконец покинуло меня, и мои движения становились интенсивнее, пока волна не накрыла меня с головой. Столько мучительного ожидания, и такой слишком скорый конец. Мы так и лежали на том же месте у дверей по-прежнему раздетые, утомлённые и довольные. Анна повернулась ко мне боком, положив голову на мою грудь, на что я обнял её за плечи. И все же, нам нельзя здесь оставаться, потому что, дело шло к утру, а мы своим видом и месторасположением в столь ранний час вызовем неодобрительные разговоры. Анна, накинув на себя ночную сорочку, пошла в гостиную, откуда принесла в руках свой халат. Мои сборы заняли меньше минуты, и поэтому я стоял и наблюдал, как её соски просматриваются сквозь тонкую ткань, и как через несколько мгновений они были вынуждены скрыться под халатом. Анне помимо этого необходимо было поправить свою причёску, то есть просто пригладить взъерошенные из-за сексуальных игр волосы. Будь моя воля, я бы не уходил никуда, а только предавался бы пламенному соитию, насколько хватило бы моих возможностей. К сожалению, у нас было только два места, где мы могли бы заниматься любовью: пустые дома или пляж глубокой ночью. Приводить к себе домой для такой цели не считал приличным, так как мать рядом. К счастью, на улице было достаточно темно, и мы бегом пошли в нужном направлении. Никто не заметил, что в городке стало на двух невинных созданий меньше.
Мой непростительный поступок
Это случилось ровно через пять дней, как мы снова сильно разругались с Анной на почве того, что у неё задержка была вот уже третий день. Надо понимать, что здесь не купить средства предохранения. Да и к чему они здесь, ведь известно, что между детьми с разными патологиями не может быть половой связи. Да и сколько здесь девушек? А женщинам тоже не с кем было крутить шуры-муры. И любая покупка, даже если это аспирин, вносилась в некую базу. Это делалось для того, чтобы каждому поселенцу возвращаясь часть денег. Вроде ничего не покупаешь ведь здесь и тратить не на что, но кошелёк с каждым днём ощутимо уменьшался. Так что при покупке презервативов мне пришлось бы объясняться как минимум перед мамой. И поэтому наша половая связь несла в себе значительные риски, в том числе и нежелательную беременность. А уж про болезни я молчу, хотя мы были девственниками, может это нам не грозило бы. Мы занимались любовью ещё целых три раза, считая тот первый раз в чужом доме. Это как чувствовать голод и потом нарваться на банкетный стол. Была бы возможность – мы вообще не вылезали бы из объятий друг друга. Не то, что мы не понимали, чем это нам может грозить, но устоять перед искушением было выше наших возможностей. Анна обвиняла меня в том, что я не практиковал самый доступный в нашем случае способ: выходить из неё до эякуляции. На что я пытался оправдываться, что не мной была проявлена инициатива вкусить столь запретный плод. Не знаю, что ей хотелось услышать, кроме этого, но мои попытки отбить удар только сильно разозлило её, и она едва не рвала на себе волосы от бессилия. Наверное, ей показалось, что я отказал ей в поддержке. Она поступила в свойственной ей манере: ушла восвояси, с красным от слез лицом. Проходя мимо её дома, я заметил в окне из гостиной сердитое бледное лицо её матери. Представляю, как эту даму будет переполнять от «гордости» за раннее материнство своей дочери. Меня снова переполняла злость на весь мир, причём не помогал даже выпуск пара на тренировках, будь они разной степени изнурительности. Я был
