Рябов морщится:
– Не-е. Уйдет «як в суху землю».
– Это почему же?
– Что за радость пить, когда не знаешь: доживешь ли до похмелья? И потом… требуха чего-то побаливает. Мать ее…
– Тогда, – разоряется дальше Велик, – меню нашего ресторана предлагает вам замечательный коктейль «Спящий засранец».
– Что за гадость?
– Пятьдесят грамм снотворного, пятьдесят – слабительного.
– А у меня и кишки пучит, и температура подпрыгнула, – подает голос Торбин.
Вид у него и впрямь не ахти: бледный, тяжелое дыхание и та же слабость. Озадаченный повар ставит на пол кастрюлю, подходит к Валерию, прикасается ко лбу тыльной стороной ладони.
– Да вы скоро закипите! – ползут его брови кверху.
Ложка Стасика перестает скрести тарелку.
– Знаете, что я вам скажу, – с трудом глотает он вставший в горле ком, – был разок на практике от мореходки… На самоходной барже стояли под Астраханью, а на берегу чучмеки арбузы на бахче выращивали. Мы у них купили полсотни штук по дешевке, а потом… в общем, эпидемия весь экипаж свалила. За пару дней все до одного слегли. Нас потом вертолетом в областную инфекционную больницу эвакуировали. Один, между прочим, помер…
Молоток. Хорошо играет роль: правдиво и жалостливо.
– Немудрено, – озадаченно чешет темечко Рябов. – Тут у нас полный набор для заразы имеется: и дерьмо в углу, и мухи, и этот чертов рис с протухшей рыбой…
Так, почва отлично вспахана и посыпана азотным удобрением. Пора сеять.
– Марк Наумович, – опять держусь за брюхо и морщусь от боли, – мы можем с вами договориться?
– А шо со мной договариваться?
– Нет, ну почему евреи всегда отвечают вопросом на вопрос?
– Кто вам это сказал, Глеб Аркадьевич?!
– Вот опять…
– Хорошо-хорошо. Говорите, шо вы уже хотели! Я завсегда в колпаке и со штопором.
– Не сомневаюсь. Марк Наумович, попробуйте объяснить главарю этой шайки, что нам срочно нужна медицинская помощь. Иначе это действительно закончится эпидемией и трупами в холодильнике.
* * *
– Сон сегодня приснился. Прям не сон, а человеческая трагедия.
– Рассказывай.
– Представляете, идем мы по шикарному городу… купили крабов, омаров, устриц, дорогого вина, бутылочку «Хеннесси» и, прикиньте, облом – на улице скамеек свободных нет.
Очередной ужастик в исполнении Стаса. Крабы, устрицы, омары… Нашел о чем рассказывать, скотина, когда в брюхе одни слюни!
– О! Кажись, и меня прострелило! – осыпается он с верхней полки и бежит в угол, на ходу расстегивая штаны.
– Наконец-то! Есть все-таки Бог на свете, – ворчит на второй полке Валерка.
Точно. Теперь все по справедливости.
Покончив с нехитрым занятием и выдержав мхатовскую паузу, Велик глубокомысленно выдает:
– Кто в армии служил, тот в цирке не смеется.
– Ну, тогда расскажи что-нибудь смешное. Спасать нас пока все одно не собираются.
– Запросто. Хотите хороший анекдот?
М-да-а. Нашего Стасика ни пуля, ни понос насквозь не прошибают.
– Валяй.
– Советник по национальной безопасности докладывает президенту США: сэр, есть две новости – хорошая и плохая…
– Прям как у нас, – невесело комментирует Торбин.
Стасик удивленно смотрит в его сторону:
– А у нас-то что хорошего?
– Живы до сих пор.
– Да. Иногда ты бываешь прав. Ладно, слушайте дальше. Стало быть, есть две новости. С какой, спрашивает, начать? С плохой, отвечает президент…
– Нашего бы президента сюда! – зло плюет на пол Рябов. – Пущай бы полюбовался на своих граждан!..
Торбин поторапливает:
– Заснул? Дальше-то что?
– Дальше? Мог бы и сам угадать. Дальше, значит, советник докладывает плохую новость: сэр, Америка захвачена инопланетянами. Погоревал президент, погоревал и говорит: ладно, давай теперь о хорошем. А хорошее заключается в том, говорит советник, что инопланетяне поедают негров и гадят нефтью.
Пря, как мы…
К вечеру в камеру, моими стараниями превратившуюся в палату, вошел местный убийца в белом халате.
Никакого халата на нем, конечно же, не было, как и нашей уверенности в его врачебной квалификации. Такой же несуразный и худощавый мужчинка темной наружности и неопределенного возраста. В цветастой рубахе навыпуск и в коротких штанишках канареечного оттенка. Еще бы зеленый галстук с ярко-голубой шляпой – и готов Незнайка из Цветочного африканского города.
Однако за дело он взялся сразу.
Едва появившись в сопровождении вооруженных соплеменников, скривился от запаха, зыркнул огромными глазищами на угол с бачками и что-то отрывисто произнес. Через минуту в палату привели парочку наших матросов и заставили их унести нечистоты. Позже, пока сомалийский эскулап подвергал нас врачебному осмотру, те же матросы начисто отмыли пол и стены подсобки. Мне даже показалось, будто повеяло давно забытым запахом хлорки…
Осмотр начался с того, что доктор напялил очки и вымыл руки. Я его сразу зауважал.
Потом он выудил из холщовой сумки градусник и по очереди измерил температуру всем четверым. Оценил белизну склер, ощупал жесткими пальцами животы и при помощи похожей на ланцет железяки заглянул в открытые рты. В общем, действия его ничем особенным не отличались от действий участкового доктора районной больнички из Арзамаса.
Я исподволь наблюдал за ним, опасаясь неопытности или недостаточной храбрости для принятия правильного решения. А правильным решением в случае выявленных симптомов была срочная госпитализация. Потом возможны вариации. Промывание желудка, щадящая диета, сорбентосодержащие препараты…
Но главное – госпитализация. И к такому повороту событий господа пираты готовы быть не должны.
Покончив с осмотром, док собрал пожитки. Стоя посередине подсобки, укоризненно оглядел стеллаж с блестящим металлом вместо застеленных коек. И быстро направился к двери.
«Зло порождает героизм», – удовлетворенно отметил я его решительность. Внутри зиждилась уверенность в том, что минуты нашего пребывания на «Тристане» сочтены.
Глава четвертая
Африка
Сомали; восточное побережье – город Гарове
Дверь подсобки шумно распахивается, и внутрь вваливаются четверо пиратов. Обычные отрывистые возгласы, обычные повелевающие жесты автоматными стволами.
Первая мысль: «Капец. Эти суки решили нас расстрелять, чтоб мы не мучились».
