их стратегии похищений. Ее радикулит не дает покоя. И всё же есть свет в конце туннеля. Облегчение уже близко.
В их доме есть столовая (столовые есть во всех викторианских домах на Ридж-роуд), но они пользуются ею только в тех случаях, когда у них бывают гости, а по мере того, как они стареют, такие случаи становятся всё более редкими. Когда их в доме только двое, они принимают пищу на кухне. Столовая будет задействована, если они устроят традиционную рождественскую встречу для студентов семинара Родди и ребят из писательской мастерской, но это случится только в том случае, если им станет лучше.
«Нам станет лучше», — думает она. – «Уж точно к следующей неделе, а возможно, уже завтра».
Из-за постоянной боли у нее нет аппетита, но аромат, доносящийся из духовки, вызывает крохотный укол голода в ее желудке. Так чудесно его ощущать. Голод — признак здоровья. Как жаль, что девчонка Краслоу была слишком глупа, чтобы осознать это. У мальчишки Стайнмана такой проблемы точно не было. Как только он преодолел первоначальное отвращение, он ел, как... ну, как растущий организм, каковым являлся.
Кухонный уголок скромен, но Родди украсил стол-барабан, выходящий на задний двор, хорошей льняной скатертью и поставил на него фарфорую посуду «Веджвуд», бокалы для вина «Люксион» на две персоны и их серебро. Всё сверкает. Эм жаль, что ей не хватает сил насладиться этим.
Она в своем лучшем дневном платье. Ей составило огромного труда его надеть, но она справилась. Когда Родди входит с графином, он одет в свой лучший костюм. Она с грустью отмечает, что тот немного обвис. Оба они похудели. Что, наверное, лучше, чем растолстеть. Необязательно быть врачом, чтобы знать, что жирные люди редко доживают до старости; достаточно посмотреть на коллег их возраста, которые у них еще остались. Некоторые из них будут на их рождественской вечеринке 23-го числа, если они будут в состоянии ее устроить.
Родди наклоняется и целует ее в висок.
— Как ты, моя любовь?
— Потихоньку, — говорит она и сжимает его руку... но слегка, из-за его артрита.
— Ужин будет в мгновение ока, — говорит он. — А пока давай выпьем.
Он наливает им в бокалы вино из графина, стараясь не пролить. Полбокала для него, полбокала для нее. Они поднимают их в скрюченных руках, которые когда-то, когда Ричард Никсон был президентом[34], были молодыми и гибкими. Они чокаются, издавая очаровательный звон.
— За здоровье, — говорит он.
— За здоровье, — соглашается она.
Их взгляды встречаются над бокалами — его голубые глаза, ее еще более голубые, — и затем они пьют. Первый глоток, как всегда, заставляет ее вздрогнуть. Именно соленый вкус лежит в основе прозрачности вина «Мондави» 2012 года. Затем она допивает, с удовольствием ощущая тепло в щеках и пальцах рук. Даже в пальчиках ног! Прилив жизненных сил слаб, как и ее чувство голода, но неоспорим и желанен.
— Еще?
— А осталось?
— Более чем.
— Тогда я буду. Чуть-чуть.
Он снова наливает. Они пьют. В этот раз Эм почти не замечает соленый привкус.
— Ты голодна, дорогая?
— Немного, — отвечает она.
— Тогда шеф-повар Родни сейчас закончит готовить и подаст. Оставь место для десерта. — Он подмигивает ей, и она не может удержаться от смеха.
Старый плут!
Смесь из брокколи и моркови дымится. Картофельное пюре (подходящее для старых зубов) подогревается. Родди растапливает масло на сковороде (он всегда использует слишком много масла, но никто из них двоих не умрет молодым), затем наклоняет к сковородке тарелку с нарезанным луком и начинает жарить его. Запах божественный, и ее чувство голода становится сильнее. Пока он помешивает лук, поворачивая его так, чтобы он сначала стал прозрачным, а затем слегка подрумянился, он поет "Хорошенькие ангельские глазки"[35], песню из далекого прошлого.
Она вспоминает вечеринки с пластинками, когда училась в старших классах, парней в спортивных костюмах и девушек в платьях. Она вспоминает, как они танцевали под песни «Трясись» (Ди Ди Шарп), «Бристольский топот» («Давелс»), «Ватуси» («Каннибал и охотники за головами»). Название группы, которое сегодня сочли бы политически некорректным, думает она.
Родди ставит тарелки на стол и подает: овощи, картофель и из духовки главное блюдо: трехфунтовое жаркое, приготовленное до идеального состояния. Он показывает ей жаркое, кипящее в собственном соку (и нескольких травах, фирменное блюдо Родди), и она аплодирует.
Он нарезает печень ломтиками, украшает их жареным луком и подает тарелки на стол. Теперь Эм чувствует, что в ней проснулся волчий аппетит. Сначала они едят молча, но по мере того, как их желудки наполняются, они говорят, как обычно, о былых временах и о тех, кто ушел из жизни. Список удлиняется каждый год.
— Еще? — спрашивает он. Они съели изрядную порцию жаркого, но осталось еще много.
— Не могу, — говорит она. — О, боже мой, Родни, на этот раз ты превзошёл сам себя.
— Выпей еще немного вина, — говорит он, наливая. — Десерт оставим на потом. Тот сериал, который тебе нравится, начинается в девять.
— "Материалы дела о привидениях", — говорит она.
— Именно тот. Как твой радикулит, дорогая?
— Думаю, немного лучше, но если ты не возражаешь, убери и помой посуду сам. Я бы хотела пройтись по оставшимся образцам письменных работ.
— Я нисколько не против. Моя бабушка говорила: тот, кто готовит, тот и убирает. Находишь что-нибудь стоящее?
Эм морщит нос.
— Два или три прозаика, которые не совсем ужасны, но это слабый комплимент, да?
Родди смеется.
— Очень слабый.
Она посылает ему воздушный поцелуй и укатывает на инвалидной коляске.
2
Позже, когда таймеры вдоль Ридж-роуд отключили все рождественские огоньки, Эм погружена в сериал "Материалы дела о привидениях", в сегодняшней серии которого следователь-экстрасенс картографирует "холодные точки"[36] в особняке в Новой Англии, выглядящем как ветхая версия их собственного дома. Ей становится немного легче. Еще слишком рано чувствовать настоящее облегчение от печени и вина... или нет? Спина определенно расслабилась, и стреляющая боль в левой ноге кажется не такой уж жестокой.
На кухне работал блендер, но теперь он останавливается. Минуту спустя входит Родди, неся на подносе два стакана охлажденного шербета. Он переоделся в пижаму, тапочки и синий велюровый халат, который она подарила ему на прошлое Рождество.
— А вот и я, — говорит он, протягивая ей один из стаканов и длинную ложку. —
