Пробежав по нему взглядом, я тяжело вздохнула. Мальчишка был неимоверно худым. Вся одежда на нем просто висела. У Тимми были короткие тёмные волосы, светлая кожа, впалые щёки и глаза такие, что у меня сердце от боли сжимается. Не должно быть у ребёнка таких глаз. Так смотрят много пережившие в жизни взрослые, окончательно разочаровавшиеся в мире.
— А ты уже завтракал?
— Да, меня покормили, — тут же кивнул он.
— А как насчёт того, чтобы угоститься сладостями? — спросила я, ставя на стол коробку со сладостями, что Эрик вчера успел приобрести для меня. На самом деле он купил так много, что хватит всю команду корабля накормить. Ну, я пока решила воспользоваться лишь малой частью и угостить ребёнка. — Садись, — кивнула я на соседний стул рядом со мной.
— Спасибо, но я не голоден, — покачал Тимми головой, хотя я и успела уловить его жадный взгляд в сторону пирожных, которые я в этот момент доставала.
— Уверен? Очень жаль, ведь тогда мне придётся съесть это всё самой. Представляешь? Жалко ведь будет, если пропадёт. Но боюсь, что если я это всё съем, то мне просто станет плохо… Ты точно не хочешь мне помочь? — да уж, актер из меня, конечно, так себе, но Тимми попался на мою хитрость. Ну, или сделал вид, что попался и просто подыграл мне.
В любом случае я была довольна результатом. Мальчишка за обе щёки уплетал сладости и выглядел очень довольным.
— Спасибо тебе за помощь, Тимми. Ты мой спаситель.
— Это вам спасибо, госпожа. Всё очень вкусно было.
— Тимми, а можно тебя кое о чём попросить?
— Да, конечно, — тут же закивал он. — Я сделаю всё, что вы скажете.
— Ты не обязан делать. Эта всего лишь маленькая просьба. Не называй меня, пожалуйста, госпожой. Хорошо?
— А как мне вас называть? — растерянно спросил Тимми, смотря на меня.
— У меня есть имя — Марианна. Оно мне очень нравится, и я буду рада, если ты меня будешь звать именно так.
— К-конечно, Марианна. Имя у вас действительно очень красивое.
— Спасибо, — с улыбкой поблагодарила я.
Некоторое время мы молчали, а потом Тимми тихо заговорил:
— Знаете, а вы не такая, как я вас себе представлял.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, мой брат и другие мои знакомые рассказывали о том, какие бывает госпожи, и вы совершенно не похожи на них.
— А ты сам их не видел?
— Видел, но всего раз, — опустив взгляд, ответил он. — Вдалеке я успел разглядеть красивую госпожу, когда она садилась в карету.
— И это всё? — удивилась я, а потом до меня только дошло. В этом мире не так уж и много женщин, и скорее всего, Тимми не единственный, кто знает о них лишь со слов других. — А ваша с Мейсоном мать?
— Мой брат говорит, что она выкинула нас обоих сразу после моего рождения.
— За что?
Выкинула? Какой кошмар! Такое чувство, что мы сейчас говорим о каких-то котятах! Но ведь речь о детях!
— Как за что? Мама было сильно рассержена. Она так ждала девочку, а родился я. Она выгнала нас братом на улицу, и если бы не Мейс, то меня бы уже и не было в живых.
— Ты боишься его потерять?
— Я люблю его. Он моя семья.
Немного помолчав, я заговорила.
— Знаешь, Тимми. Все мы разные. Есть, например, мужчины — добрые и злые. Так вот, тоже самое и с женщинами. Не все мы плохие.
— Вы хорошая?
— Ну, это решать только тебе.
— Мне кажется, что вы очень добрая, иначе просто не стали бы помогать нам с братом.
***
Ближе к вечеру Мейсон пришёл в себя. Мне об этом сообщил Рон, когда я была уже в своей каюте. Эта новость порадовала меня. Я хотела сорваться с места и немедленно проведать братьев, но остановила себя. Почему-то казалось, что в этот момент я буду там лишней.
— Я могу проводить вас к ним.
— Нет, спасибо, Рон, — покачала я головой. — Им сейчас наверняка хочется побыть наедине, поговорить. Лучше расскажи, чем ты был так расстроен в последнее время? Ситуация со старпомом, как ты и хотел, разрешилась благополучно, а на тебе лица нет.
Эльф от моих слов как-то сжался и тут же опустил взгляд. Я, конечно, понимаю, что вроде как лезу не в своё дело, но в последнее время мне постоянно кажется, что он хочет мне что-то сказать, но не решается.
— Слушай, а давай мы с тобой тоже сладости поедим? — предложила я, желая немного уменьшить возникшее напряжение.
— Нет, спасибо. Я пока не хочу.
— Сладкое поднимает настроение! Если его нет у тебя, то надо…
— Я виноват перед вами, — прервал он меня тихим голосом. Мы встретились с ним взглядом, и я увидела, как в его глазах плещутся сожаление и раскаяние.
— Рон, в чём ты виноват передо мной?
— Я должен был тогда поддержать вас после нападения, а я… — ненадолго он замолчал, а потом продолжил: — Это было неправильно с моей стороны. Я в этом окончательно убедился после того, как вас пытались убить во второй раз. Честно говоря, я думал, что вы велите казнить обоих, и даже в некотором смысле был согласен с этим. Только вот вы удивили всех своим поступком. Вы смогли простить их и…
— Рон, твоей вины тут нет. Это всё в прошлом.
— Марианна, я просто хочу, чтобы вы знали, что теперь я всегда буду на вашей стороне. Вы можете на меня рассчитывать.
— Спасибо, Рон.
***
На следующий день с самого утра Эрик сопроводил меня к каюте братьев. Постучавшись, мы зашли туда и тут же поздоровались.
— Марианна, здравствуйте.
Тимми встретил меня с улыбкой на губах. Его глаза сияли, чему я была очень рада. Видимо, братья очень близки. Вон как младшенький расцвёл после того, как старшему стало легче.
— Тимми, я ведь учил тебя, как надо обращаться к госпожам, — тихо шикнул на него Мейсон, вставая с кровати и тут же склоняя передо мной голову. — Здравствуйте. Госпожа, простите моего брата, он ещё слишком мал и совершенно не привык к обществу женщины. Да и…
— Всё хорошо, — прервала я его. — Я сама попросила Тимми звать меня по имени.
— Да, Марианна очень не любит, когда её называют госпожой, — с улыбкой сказал Эрик. — Ты, Мейсон, вообще привыкай к местным порядкам. Тебе брат уже рассказал обо всём?
— Да.
— Раз Тимми тебе сказал, то ты должен знать, что главный на корабле — капитан, а я не ваша госпожа. Так что, ты тоже называй меня по имени, — сказала я, с интересом рассматривая старшего из братьев.
Он был просто огромен. Высокий, широкоплечий, с развитой мускулатурой и ровным загаром. У Мейсона были тёмные волосы чуть ниже плеч, прямой нос с небольшой горбинкой и большие глаза, в которых нельзя было прочесть не единой эмоции.
