выступил вперед:
– Думаю, Вин, это не самая лучшая идея.
Вин какое-то время смотрел на Эмили, потом произнес:
– Похоже, мы имеем дело с консенсусом.
Наконец он выпустил ее ладонь. Эмили немедленно заскучала по его прикосновению. С ума сойти можно.
– Идем. – Джулия подхватила ее под руку и повела прочь.
– Вас проводить? – спросил Сойер им вслед.
– Не нужно. – Джулия остановилась и обернулась. – Но спасибо за предложение.
В молчании они вдвоем прошли через пляж и выбрались на парковку. Едва они уселись в пикап, раскалившийся от стояния на солнце, как Джулия вставила ключ в зажигание. Как бы ни хотелось Эмили считать рассказ Вина неправдой от первого до последнего слова, реакция Джулии наводила на мысль о том, что это не так.
– Вин сказал, что его дядя покончил с собой из-за моей матери, – выпалила Эмили.
Джулия завела двигатель. Комментировать это ей явно не хотелось.
– Это ведь неправда, да?
– Правда это или нет, он не должен был ничего тебе рассказывать, – произнесла Джулия, поворачиваясь к ней и дотрагиваясь до ее локтя.
Эмили с трудом сдержалась, чтобы не взорваться. Ей нравилось материнское участие, с которым относилась к ней Джулия, но сейчас оно стало последней каплей.
– Он сказал, что она была жестокой, – выдавила она, убирая руку.
Джулия поморщилась.
– Об этом тебе должен рассказать дед, а не я. И уж точно не Вин. – Джулия посмотрела на нее, каждой своей клеточкой источая сочувствие, искреннее желание помочь. – Мне понадобилось много времени, чтобы понять: мы сами выбираем себе определения. Сейчас эти слова вряд ли тебе что-то скажут, но со временем ты поймешь. Ну, все?
Эмили неохотно кивнула.
– Вот и хорошо. – Джулия включила заднюю передачу. – Я отвезу тебя домой, чтобы ты могла поговорить с дедом.
Глава 8
– А, хорошо, что ты дома, – приветствовал ее дедушка Вэнс.
Он вынырнул из своей комнаты, едва Эмили переступила через порог. Ну надо же, сам вышел. Эмили уже готовилась выкуривать его из норы.
– Я тут подумал, неплохо бы тебе иметь машину, чтобы ты могла ездить на озеро, когда захочешь, ни с кем ни кооперируясь. У меня как раз есть одна. Машина, я имею в виду.
– Дедушка Вэнс…
– Я все равно на ней не езжу. Никогда не водил машину. Ноги не помещаются. Но у твоей бабушки была машина. Идем, я тебе покажу.
Что на него нашло? Еще вчера вечером они ели каждый свою порцию барбекю в молчании. Он провел ее через кухню, боком протиснулся в дверь на крыльцо – плечи у него были шире и не проходили в дверной проем. Эмили последовала за ним на улицу. Обогнув дом, они очутились перед старым гаражом – судя по виду, им не то что не пользовались, а вообще его не открывали лет двести. Подъездная дорожка с улицы успела зарасти, и теперь гараж возвышался посреди поросшего травой двора, точно остров, утративший связь с континентом.
Вэнс потянул подъемную дверь вверх, и в солнечном свете заплясали пылинки, однако разглядеть что бы то ни было в темных недрах гаража было невозможно. Дед поводил рукой по стенке, нашаривая выключатель. Люминесцентная лампа не спешила разгораться, недовольно жужжала и помаргивала, но в конце концов режущий глаза свет все-таки озарил машину.
– Это олдсмобиль «катласс» семьдесят восьмого года, – сообщил старик. – Под слоем пыли он на самом деле коричневый. Если ты не против ездить на таком старье, я попрошу кого-нибудь его проверить.
– Неужели моя мама на этом ездила? – Эмили воззрилась на машину.
– Нет. Когда ей исполнилось шестнадцать, она захотела кабриолет, и я его ей купил. – Он помолчал. – Если ты хочешь что-нибудь другое, я могу это устроить.
– Нет, – без колебаний ответила Эмили. – Кажется, эта машина мне нравится. Выглядит как воплощенная мощь.
– Воплощенная мощь, говоришь? Лили бы это понравилось.
Эмили оглянулась на деда:
– Кто это – Лили?
– Так звали мою жену, девочка. – Вэнс был явно поражен. – Неужели мама никогда тебе о ней не говорила?
– Она вообще ни о чем мне не рассказывала. – Эмили заправила волосы за уши.
«Поговори с ним», – напомнила она себе.
– Дедушка Вэнс, сегодня на озере была одна вечеринка. Оказалось, что ее устроили Коффи, и меня попросили уйти.
Если бы нужно было представить негодование в образе чего-то зримого, это был бы восьмифутовый великан, распрямляющийся в полный рост.
– Тебя попросили уйти?!
– Ну не то чтобы прямо в такой формулировке, – сказала она, все еще смущенная. – Но было видно, что Коффи меня не жалуют. Ну, за исключением разве что Вина. Я так думаю. Вообще-то, в отношении его я не очень уверена.
– Эмили, это было единственное, о чем я тебя просил! – укорил ее старик. – Чтобы ты держалась от них подальше.
Вин был прав, когда предсказывал, что в самом ближайшем времени дедушка Вэнс попросит ее об этом.
– Ты просил меня держаться подальше от маллабийских огней, а не от Коффи. Я не думала, что делаю что-то плохое.
Вэнс глубоко вздохнул и покачал головой.
– И правда. Ты ни в чем не виновата. – Он долго смотрел на машину, потом выключил свет. – Я надеялся, что прошло время и старые раны затянулись.
– Это все из-за мамы? – нерешительно спросила она. – Вин сегодня наговорил мне кучу каких-то совершенно невероятных вещей. Он сказал, что она была жестокой. Но этого не может быть! Мама была замечательным человеком! Правда ведь? Я знаю, что ты не хочешь о ней говорить. Но прошу тебя, скажи мне хотя бы это.
– Далси в детстве была совсем не подарок, – сказал старик, опуская гаражную дверь. – Упрямая была очень и дерзкая. Иной раз могла человека и обидеть. Но при всем при том она была живой, веселой и любопытной. Это она унаследовала от Лили. Далси было двенадцать, когда Лили умерла. – Он отвернулся и украдкой вытер глаза. – Я не знал, как управляться с ней в одиночку. Единственный способ, который пришел мне в голову, – давать ей все, чего бы она ни попросила. Поначалу она меня испытывала, требовала самые невообразимые вещи, просто чтобы проверить, насколько далеко я готов зайти. Но я ни разу не сказал ей «нет». В результате она имела все самое лучшее, что было только возможно. С возрастом она начала получать удовольствие, дразня людей, которые не могли позволить себе то, что было у нее. Она действительно могла иной раз быть очень жестокой. Джулии нередко от нее доставалось.
У Эмили было такое чувство, как будто она поднималась по лестнице и неожиданно поставила ногу мимо
