немалые. Но это было понятно и так по его хозяйскому поведению.
Ладно, делать нечего. Этот раунд уже проигран. Платон сел за компьютер, начал просматривать документы и еще раз проверять приглашения. Связался с фирмой, обеспечивающей безопасность и со страховщиками. Но все это время он злился. Да так, что почти не мог сосредоточиться.
Нет, так работать невозможно! Он шумно выдохнул. Чтобы успокоиться начал просматривать на телефоне свои ночные наброски, которые сфотографировал утром. И вдруг понял, что не так. Какой-то быдляк увел его бывшую жену. Теперь еще один наглец увел его натурщицу. Ты лох, Платон. У тебя все время уводят женщин. Он вскочил с места, выбежал из галереи и бросился к машине.
Любимые места любвеобильного партнера он знал, как свои пять пальцев. Мамикон, наверняка, повез Надю в итальянский ресторан. Там такая выпечка, которой просто нет во всей Москве. А дальше: завтрак, плавно переходящий в ужин, и… ну нет. Не в этот раз!
Отказов Мамикон не понимал. Свою линию гнул четко. И всегда умел уговаривать женщин. С шутками-прибаутками и истинной кавказской щедростью заманивал их, как паук в свои сети. Как-то Адель, наблюдая за процессом заарканивая очередной красотки, сказала Платону:
— Ни один мужик не умеет так ухаживать, как кавказец. Умный кавказец, хорошо воспитанный, образованный и, главное, юморной. Мертвую уговорит!
— И тебя? — шутя спросил Платон, конечно, ожидая, что она с возмущением скажет, что нет.
— И меня, — улыбнулась Адель.
После этого Платон тщательно следил, чтобы Мамикон не
оставался надолго наедине с его женой.
Надя
Стол уже ломился от бисквитов, кофе, сыров ручной работы, изысканных ягодных кремов, а Мамикон все заказывал. Он наполнял мою тарелку, даже не спрашивая. Резал всё на маленькие кусочки, словно я ребенок. Уговаривал попробовать это и то. Я отбивалась, грозилась лопнуть. И вдруг поняла, что мне очень приятно. Каждый съеденный мной кусочек доставлял Мамикону такое удовольствие, что он сиял. Отказаться было просто невозможно.
— Вы свою жену так же балуете? — спросила я.
— Я одинок, — тяжело вдохнул Мамикон. — Странно для кавказца моих лет, правда?
— Да, очень, — согласилась я, пытаясь осилить очередной кусок бисквита с замысловатым названием.
— Это потому, что у любовь у многих похожа. А вот одиночество… — он глотнул кофе. — У каждого одиночества своя история.
Он прав. И у моего одиночества своя история, не похожая на все остальные. В моей сумке зазвонил телефон. Я открыла сумку и увидела на экране номер директора школы Сережи. Сердце прыгнуло прямо в горло.
— Вашего сына сильно избили одноклассники. Срочно приезжайте. Ему плохо, — доложила директор школы.
Как такое могло случиться? Я его специально отдала в очень дорогую элитную школу. Мне казалось, что дети из богатых семей более интеллигентны. Оказалось, что это не так. Сережу травили. Он ничего мне не рассказывал. Он меня любит, мой сыночек, и понимает, как я переживаю. Но учителя и директор все время говорили мне, что у него очень сложные отношения с детьми.
— Извините меня! Нужно срочно ехать, — я вскочила с места и бросилась к выходу.
— Что случилось? Подождите! Я вас отвезу! — Мамикон бросился за мной.
— Прошу вас: не нужно! — я выскочила из ресторана.
Рядом проехало такси. Я подняла руку, но водитель не остановился. Придется вызывать через приложение. Оно, конечно, как назло, зависло. И в этот момент возле меня затормозил белый «Порше». За рулём сидел Платон. Он опустил стекло и обеспокоенно спросил:
— Что случилось, Надя? На вас лица нет! — он вышел из машины. — Мамикон что-то себе позволил? Скажите мне, не бойтесь.
— Нет, с ним все прекрасно. У меня проблема с сыном. Мне нужно к нему в школу. Платон, извините меня, пожалуйста! Как-то не сложился первый рабочий день. Я сейчас съезжу к сыну, заберу его из школы и вернусь на работу.
— Я вас отвезу, — он открыл дверь с пассажирской стороны.
— Не нужно, я сама
— Да сядьте уже! Какая вы упрямая! Еще на пальто мне наступите во второй раз, — он взял меня за рукав пальто и усадил в машину.
Быстро обежал ее с другой стороны и сел за руль.
— Говорите, куда ехать.
Cкрючившись на стуле, Сережа сидел в кабинете директора. Под глазом налился багровым цветом огромный синяк. На скуле краснели царапины. Губа лопнула. Сережа все время облизывал ее, глотая капельки крови. Но самое ужасное, что у него начинался приступ. Его трясло.
— Я пыталась дозвониться до вашего мужа, но у него наглухо закрыт телефон, — сообщила директор.
Я даже знаю: почему. Диме плевать, что сын нуждается в его помощи. А раньше муж никогда не выключал телефон. Всегда боялся, что Сереже что-то понадобится. А теперь ему все равно.
— Школьная медсестра обработала раны, — продолжила директор. — Я дала ему успокоительное, которые вы мне оставили. Но ему очень плохо. Не знаю, что с этим делать. Я даже не могу позвонить родителям детей, которые виноваты, потому что ваш сын не признается, кто это сделал. И другие дети молчат. Спросите его вы, пожалуйста.
— Мне не до выяснений, — резко оборвала я словесный поток. — Сыночек мой, — я обняла Сережу.
— Все же постараюсь выяснить, кто его избил, — директор вышла из кабинета.
Платон подошел к Сереже и присел на корточки, рассматривая побои.
— Мы сейчас поедем домой, мой хороший, — я прижала сыночка к себе, стараясь не разреветься. — Сделаю тебе ванну. Тёплую, как ты любишь. И всё будет хорошо. Тебе больно, мое солнышко? — я все-таки не выдержала и расплакалась.
Эти сволочи били моего ребенка, который даже не может нормально им дать сдачи! Откуда такая звериная жестокость? Он же никого не трогает!
— Да, очень больно, — прошептал Сереженька. — Мам, не хочу домой. Папа будет орать. Скажет, что я тряпка, задрот и баба. Что это не по-пацански. Пожалуйста, не говори ему, что меня избили, — он поднял на меня глаза и я растерялась.
Столько в этом взгляде было душевной боли, что у меня просто сдавило горло. В первый раз в жизни Сережа заговорил о личном при чужом человеке. Это при том, что мой сыночек настолько замкнут, что ненавидит, когда посторонние слышат о наших семейных делах. Он даже Соломоновну стесняется. С трудом выталкивая слова изо рта, я прошептала:
— Хорошо… мы, мы поедем к Виолетте. Ладно, сыночек? Ты у нее примешь ванну.
— А ко мне поедешь? — спросил Платон. — У меня есть кое-что получше ванной. Бассейн с подогревом и гидромассажем. Обещаю: будет классно. Но решение за тобой, Сергей.
Он сказал это спокойно и четко. Без сюсюканий и натужных улыбок,
