Дагон с бесстрастным лицом захлопнул дверь машины за своим хозяином. Он посмотрел в ту сторону, куда убежал Фламель, и увидел, как тот исчезает в толпе. Полицейские были у него на хвосте и бежали быстро, несмотря на тяжелые бронежилеты и оружие. Но Дагону было известно, что за несколько столетий своей жизни Фламель не раз убегал и от людей и от нелюдей, ускользал от чудовищ, которые стали легендой еще до эволюции обезьян, и умудрялся перехитрить монстров, которые не имели права существовать где-то, кроме ночных кошмаров. Дагон сомневался, что полиция схватит алхимика.
А потом он вскинул голову и снова раздул ноздри, потому что уловил запах Скаты. Тень вернулась!
Вражда между Дагоном и Тенью длилась много веков. Он был последним из своего рода, потому что однажды ночью две тысячи лет назад она уничтожила всю его расу. К глазам чудовища, спрятанным за огромными зеркальными темными очками, подступили липкие бесцветные слезы, и он поклялся: независимо от того, чем кончится дело между Макиавелли и Фламелем, на этот раз он отомстит Тени.
— Идите, а не бегите, — скомандовала Ската. — Сен-Жермен, иди впереди, дальше Софи и Джош, а я прикрою сзади.
Ее тон не допускал возражений.
Они перемахнули через мост и свернули направо, к авеню Нью-Йорк. Еще несколько поворотов — и они оказались в узком переулке. По-прежнему было раннее утро, и улицу окутывал полумрак. Температура сильно упала, и близнецы тут же заметили, что пальцы Сен-Жермена, которыми он едва касался грязной стены, оставляют след из крошечных искр.
Софи нахмурилась и порылась в своих воспоминаниях… то есть в воспоминаниях Аэндорской ведьмы. Она попыталась вспомнить, кто такой граф Сен-Жермен. Заметив, что брат искоса поглядывает на нее, она вопросительно подняла брови.
— Твои глаза стали серебристыми. Всего на секунду, — объяснил Джош.
Софи оглянулась на Скату, замыкавшую процессию, а потом посмотрела на мужчину в кожаном пальто. Ни один из них не услышит, если она скажет кое-что.
— Я пытаюсь вспомнить, что мне известно… что известно ведьме о Сен-Жермене.
— И кто он такой? — спросил Джош. — Я никогда о нем не слышал.
— Это знаменитый французский алхимик, — прошептала она. — Он и Фламель — одни из самых загадочных фигур в истории.
— Он человек? — спросил Джош довольно громко, и Софи шикнула на него.
— Он не старейшина и не из второго поколения. Да, он человек. Даже Аэндорская ведьма многого о нем не знает. Впервые она встретилась с ним в Лондоне в тысяча семьсот сороковом году. Она сразу поняла, что это бессмертный человек, а он сказал, что открыл тайну бессмертия, когда учился у Николя Фламеля. Но не думаю, что ведьма поверила. Он признался ей, что усовершенствовал формулу бессмертия, пока путешествовал по Тибету, и теперь ее не нужно обновлять каждый месяц. Но когда ведьма попросила копию, он сказал, что потерял формулу. Кажется, он свободно владеет большинством языков мира, к тому же он великолепный музыкант, и у него репутация хорошего ювелира. — Ее глаза снова сверкнули серебром. — Ведьма ему не очень доверяла.
— Значит, и мы не должны, — прошептал Джош.
Софи кивнула, соглашаясь.
— Но Николя любит его и, очевидно, доверяет ему, — медленно произнесла она. — Почему?
Джош помрачнел.
— Я же говорил тебе: Николя Фламелю тоже не стоит доверять. Он какой-то странный. Я убежден, тут что-то не так.
Софи оставила ответ при себе и отвела взгляд. Она знала, почему Джош злится на алхимика. Брат завидует ее пробудившимся силам, а еще он винит Фламеля за то, что тот подверг ее опасности. Но это не значит, что он ошибается.
Узкий переулок выходил на широкую улицу, обрамленную деревьями. Для «часа пик» было рановато, но зрелищные огни и фейерверки возле Эйфелевой башни совершенно затормозили движение. Повсюду сигналили машины, выли полицейские сирены. В пробке застряла пожарная машина, она возмущенно верещала, но сунуться все равно было некуда. Сен-Жермен зашагал через улицу, не посмотрев ни налево, ни направо, и отыскал в кармане тонкий черный телефон. Он открыл его и нажал кнопку быстрого набора, а потом протрещал что-то по-французски.
— Вы просили о помощи? — спросила Софи, когда он закрыл телефон.
Сен-Жермен отрицательно покачал головой.
— Заказывал завтрак. Ужасно хочу есть. — Он ткнул большим пальцем в сторону Эйфелевой башни, которая до сих пор купалась в фейерверках. — Такое шоу сжигает много калорий, простите за каламбур.
Софи кивнула. Теперь она поняла, почему так урчит в животе с тех пор, как она напустила туман.
Ската догнала близнецов и пошла в ногу с Софи. Они проходили мимо Американского собора.
— Не думаю, что за нами увязался хвост, — проговорила она слегка удивленно. — Хотя мне казалось, Макиавелли пошлет кого-нибудь за нами.
Воительница потерла кончиком большого пальца нижнюю губу и пожевала обкусанные ногти.
Софи машинально убрала руку Скаты ото рта.
— Не грызи ногти.
Ската удивленно уставилась на нее, потом смущенно опустила руку.
— Старая привычка, — пробурчала она. — Очень старая.
— И что дальше? — спросил Джош.
— Надо уйти с улицы и отдохнуть, — мрачно ответила Ската. — Нам еще далеко идти? — спросила она у Сен-Жермена, который продолжал идти впереди.
— Несколько минут, — ответил он, не оборачиваясь. — Здесь недалеко мой маленький домик. Один из них.
Ската кивнула.
— Когда доберемся, надо залечь на дно, пока не вернется Николя. Отдохнем и переоденемся. — Она поморщила нос, принюхиваясь к Джошу, и многозначительно добавила: — И душ принять не мешало бы.
Мальчик залился румянцем.
— Хочешь сказать, от меня воняет? — сердито и смущенно спросил он.
Софи положила руку на плечо брату, прежде чем воительница ответила:
— Совсем чуть-чуть. Да и от нас наверняка тоже.
Расстроенный Джош отвернулся, потом снова взглянул на Скату.
— А от тебя, значит, не воняет, — фыркнул он.
— У меня нет потовых желез. Вампиры — гораздо более развитые существа по сравнению с людьми.
Они продолжали идти молча, пока улица Пьера Шаррона не перешла в Елисейские Поля, главную артерию Парижа. Слева находилась Триумфальная арка. Движение по обеим сторонам улицы замерло, водители стояли у машин, оживленно разговаривали и с жаром размахивали руками. Все смотрели на салют, который взлетал над Эйфелевой башней.
— Как думаете, в новостях об этом скажут? — проворчал Джош. — «Эйфелева башня принялась извергать фейерверки».
Сен-Жермен оглянулся через плечо.
— По правде сказать, в этом нет ничего необычного. На башне часто запускают салюты. На Новый год, на день Бастилии, например. Наверняка напишут, что салют в честь дня Бастилии взорвался преждевременно.
