Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Тянется праздник Тела Господня. Шагают великаны, карлики и чудовище Тараска. Фасинадские девушки с точеными нагими руками и взглядами, как темная магнолия, в неистовстве фейерверка разом раскрывают зонтики — зеленые, оранжевые, синие, — и плывут на карусели вздохов, любви и тоски. Трепещут яркие полотнища, цветочные гирлянды, ковры из живых цветов устилают улицы города, по которым шествуют многолюдные процессии. Накануне праздника местные жители собирают в окрестностях цветы и душистые травы — розмарин, тимьян, — чтобы выложить целые километры недолговечных ковров с чудесными многоцветными узорами. По ним ступают лошади, чья сбруя вся в цветах, словно ее коснулся алхимик, любящий природу.
Идут по улицам великаны и голованы. Великаны — высоченные куклы в ярких одеяниях, представляющие разных персонажей: библейских — Ирода и Голиафа, исторических — Калигулу, Тиберия, Нерона, или семь грехов смертных, или же Любовь. Смертные грехи чинно шествуют в процессии и по пути бьют зрителей по голове воздушными шарами, изготовленными из свиных мочевых пузырей. Попадаются и чисто испанские персонажи: Сид Кампеадор и средневековые короли; Рамиро разглядел Родриго, того самого правителя, о котором недавно пел Лоренсо. Есть и герои, целиком принадлежащие острову: Хулиан Безголовый, страшный, но справедливый победитель пиратов, и Морская Дева с длинными, до земли, черными волосами, охраняющая Фасинадо от бурь. Комические голованы с огромными головами из тряпок разбрасывают вокруг цветы и травы, хохочут, дурачатся; они — вечные спутники великанов, их отражение в кривых зеркалах.
Видны в процессии и лошадки, caballines; делаются они просто — на поясе у человека закрепляется каркас, покрываемый тканью, как лошадь попоной; спереди приделывается деревянная конская голова, сзади крепится хвост из веревки или конского волоса. Лошадки скачут и весело ржут, и настоящие кони отвечают им заливистым ржанием. Тараска, огромная змея, семиглавая гидра, дракон, ползет по улицам то открывая, то закрывая страшную пасть, и дети разбегаются с хохотом и визгом. Мужчины в костюмах дьявола, вооружившись кнутами, перепрыгивают через лежащих на земле младенцев, тем самым очищая их ото всех грехов; матери ахают и смеются: они знают, что прыгуны не причинят зла их детям, но беспокоятся все равно. Завораживает дождь из лепестков, которые, вальсируя в воздухе, плавно опускаются под ноги идущим. Летит сухой перестук кастаньет. Большая процессия, тянущаяся по городу, завершается дарохранительницей, священным сосудом, в котором хранятся Святые дары, Тело и Кровь Христовы, используемые для причащения. И снова, сделав круг по городу, королевская семья входит в собор, который поет и гудит, и это отзывается в груди тонким непрерывным звоном.
И снова голос кардинала де Пенья летит и растворяется:
— Бог восхотел, чтобы Пресвятые Дары не только сохранялись во всех церквах как источник всех благодатей и напоминание о вечной любви, но особенно он восхотел и устроил, чтобы этому почитанию и поклонению был посвящен определенный день в году — этот день, сегодняшний, праздник Тела Господня. Благодаря святой Юлиании возвышается этот праздник, это торжественное прославление Господа нашего Иисуса Христа, пребывающего на алтаре в Пресвятых Дарах…
И голова кружится, и кажется, что нет в мире дня лучше.
…После торжественного шествия королевская семья возвратилась во дворец — там тоже все было украшено живыми цветами, в пиршественном зале, помнившем времена столь древние, что даже хроники о них умалчивают, накрыты столы, а бальные залы ожидают гостей. Все знатные семьи Фасинадо были приглашены сегодня, и Рамиро видел радость на лицах окружавших его людей.
Он прошел в свои покои, чтобы немного отдохнуть и переменить костюм; тут же пришел и Лоренсо, сменивший свой серый наряд на изысканно-винный бархат.
— Тебе не жарко? — осведомился Рамиро.
— А тебе? — Лоренсо сбросил камзол, полагавшийся по традиции, и расстегнул пуговицы на вороте рубашки. — Религия убивает, мой друг. Как я еще не скончался, стоя на коленях в соборе?
— А я и не заметил, что там было душно.
— Ты, наверное, молился. А я считал мух.
— В тебе никакого религиозного рвения, Лоренсо.
— Должен же хоть кто-то сохранять здравый рассудок. Но, признаюсь, все это впечатляет. Я люблю праздники, люблю красивых девушек, а сегодня даже столетние старухи красивы, как молодые. И цветы все эти, и солнце… Не представляю, как живут люди на севере — там же солнца не бывает?
— Солнце везде бывает.
— Ну, его нет, например, в глубоких пещерах.
— Ты хочешь сказать, что на севере люди живут в пещерах? — поддел друга Рамиро.
— Не путай меня, — махнул рукой Лоренсо. — Лучше пойдем. Бал начнется через полчаса, и тебе танцевать там с Леокадией.
Камердинер помог Рамиро одеться. Сегодня на балу вся королевская семья должна быть в белом — это дань традиции, говорящей о чистоте крови. Хотя, если следовать логике, чтобы показать чистую кровь, следует одеваться в красное или, на крайний случай, в голубое — заодно и чистоту происхождения подтвердить. Но обычаи, придуманные кем-то из предков, иногда лишены логики. Сплошной каприз. И пришлось надеть белоснежный костюм, украшенный золотой вышивкой, — узоры лились по ткани; и еще белые сапоги, и короткий парчовый плащ.
— В кои-то веки в тебе можно признать принца не только по осанке и выражению лица, — одобрительно заметил Лоренсо, глядя на Рамиро.
— Зубоскаль дальше. Мне это нравится.
— Я знаю. Ты запоминай шутки. Потом сможешь рассказать их Леокадии и выдать за свои.
— Лоренсо, — сказал Рамиро, не оборачиваясь, — ты же все знаешь?
— Если бы я знал все, то уже завоевал бы мир. Вот Бонапарт полагает, видимо, что знает все. Ах, ладно, довольно шутить. К чему твой вопрос?
— Леокадия в кого-то влюблена. Или была влюблена. Ты не знаешь, в кого?
Лоренсо молчал, и это было так необычно, что Рамиро обернулся. Как правило, друг не лез за словом в карман.
— А ты не знаешь? — уточнил де Ортис, сохраняя вид чрезвычайно задумчивый.
— Она мне не сказала.
— Рамиро, послушай… Ты мой друг, ты мой принц, и я верно служу тебе. Я не ведаю точного ответа на твой вопрос, но полагаю, что догадаться несложно. Я бы не хотел говорить тебе этого. Ты положишься на мой опыт и интуицию, или же бросишь меня в пыточную, чтобы ответ вырвали у меня клещами?
— Не говори глупостей, Лоренсо. Я не тиран и не собираюсь заставлять тебя отвечать, если ты не желаешь. — Принц прищурился. — Но не означает ли твоя уклончивость, что Леокадия влюблена в тебя?
Лоренсо рассмеялся, только это был невеселый смех.
— Ах, — пробормотал старый друг, — если бы… Идемте, мой принц. Вы прекрасны, как белоснежный ангел, а ангелы всегда прилетают вовремя.
И начался бал, и окна были распахнуты — на сей раз для танцев отвели зал в новом крыле, а не в старом, где потолок, того и гляди, на голову рухнет, — и из окон было видно море. Над ним парила легкая дымка, предвещавшая хорошую погоду и дальше. Шагая по сверкающему полу под руку с Леокадией, Рамиро наконец-то смог широко улыбнуться. Ему казалось, что он давно не чувствовал себя столь легко; да, впрочем, так оно и было.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
