на пиво!» А этот… – она кивнула на Шахова.
– Михаил, – подсказал следователь.
– Да, Михаил очками хлопает…
– Семён Борисович! – с укоризной воскликнул Шахов.
– Извините, извините! – выставила вперёд ладони Аннушка. – Михаил, по ходу, растерялся, а второй – он, по-моему, в хламину бухой был – стал подначивать кента своего, чтобы тот Михаилу, это самое, в табло… Ну, короче, в лицо ударил, потому что Михаил, как бы, не очень отбашлять торопился. Тот реально замахнулся, я, думала, пипец «ботану», а тут… – Аня остановилась и напряжённо потёрла лоб. – Я до сих пор не врубилась, откуда этот Бэтмен нарисовался…
– Бэтмен? – переспросил Штатский.
– Да, во время драки этот человек просто летал, размахивая ногами, – подтвердил слова Аннушки Михаил.
– Ну, и я, короче, говорю, – неуверенно поддержала потерпевшего свидетельница. – Бэтмен.
– А Вы, Михаил, видели, откуда появился этот, так называемый, Бэтмен? – обратился следователь к Шахову.
– Нет, – грустно вздохнул Шахов. – Я и так находился в состоянии сильнейшего стресса: их двое, они физически сильнее, я один… Но вдруг, откуда ни возьмись… – журналист воздел руки к потолку.
– А куда исчез этот… Бэтмен?
Миша пожал плечами.
– А Вы свидетельница, что скажете?
– Да я, короче, как сирену ментовскую, ой извините, милицейскую услышала, обернулась… А потом его как бы не стало, – Аннушка недоумённо скривила губы.
– Это был Ферзь? – глядя ей в глаза, спросил следователь.
– Д-да… – внезапно осенило Аннушку. – Это ведь Миха был… – она посмотрела на Семёна Борисовича, словно ища у него подтверждения своих слов. – Я в темноте не разглядела… Но теперь, как Вы сказали… Это же Миха! Реально Миха!
Аннушка протёрла лицо рукой, снимая остатки недавнего наваждения. Было видно, что догадка следователя потрясла её до глубины души.
– Простите, какой Ферзь? – журналист повернул голову к потрясённой Аннушке и, не найдя ответа, перевёл взгляд на следователя.
– Тот самый Ферзь, которого Вы видели в универсаме «Стольник», господин Шахов, – официальным тоном заявил Семён Борисович. – Ферзь – кличка человека, который гонял по торговому залу на штабелёре. И который ранее разгромил торговую палатку, свидетелем чего Вы также стали. Аня Килькина, – Штатский кивнул на погружённую в свои мысли Аннушку, – работала в той палатке продавцом.
– Ах, вот оно что… – Михаил медленно поправил очки. – Кстати, а Вы откуда знаете, что я в тот момент находился в универсаме? – удивился он.
– Камеры видеонаблюдения зафиксировали Вас среди покупателей, – просто ответил следователь.
– Ах, да, конечно, – приложил ладонь ко лбу Миша. – Сейчас же везде осуществляется видеомониторинг… А я этого самого Ферзя сегодня не узнал. Всё так быстро произошло…
– Возможно-возможно… – подумал о чём-то своём Штатский. – Однако о происшествии в супермаркете мы с Вами, Михаил Юрьевич, поговорим в другой раз. Вы свободны. А вот с госпожой… свидетельницей, – он сделал нарочитое ударение на последнем слове, – нам предстоит отдельный разговор.
Килькина вопрошающе посмотрела на следователя.
– Но Вы же меня ещё не выслушали! – почти возмутился Шахов.
– Михаил Юрьевич… – голос Штатского стал по-отечески мягким. – Вы пережили сегодня серьёзный стресс, подверглись невероятной опасности. Я полагаю, будет лучше, если Вы через несколько дней напишите обо всём в спокойной обстановке и принесёте мне. Ваши показания очень важны, но сейчас Вам надо отдохнуть.
– Да, конечно, Вы правы, – Миша встал со стула и взял обеими руками портфель. – Я даже чувствую, как у меня давление скакнуло… И тахикардия, похоже, даёт себя знать, – Шахов приложил ладонь к области сердца.
– Может, врача? – забеспокоился Штатский.
– Нет, спасибо, на воздухе пройдёт.
Михаил кивнул и слабыми, почти стариковскими, шагами покинул кабинет.
– Лошара… Ну и лошара! – брезгливо скривилась Аннушка, когда дверь за журналистом закрылась.
– Может быть, Вы и правы, гражданка Килькина, – враждебно посмотрел на неё следователь, – в отношении психологического портрета гражданина Шахова. Но я бы на Вашем месте сейчас не радовался.
– А я как бы не радуюсь, – Аннушка скрестила руки на груди.
– Правильно делаете, – тон Штатского сделался ледяным. – Ведь у Вас появился реальный шанс пойти соучастницей по делу о разбое и нанесении тяжких телесных повреждений.
– Чё? – округлила глаза Килькина.
– Где Ферзь? – взгляд следователя вошёл в Анну, словно сверло.
– Да откуда я…
– Хватит дурочку изображать! – ударил ладонью по столу Штатский. – Ты кому-нибудь другому рассказывай, что случайно там оказалась.
– Да я… – Аннушка едва не поперхнулась жевачкой. – По ходу, в клубешник рвала. И, вообще, не в курсе, откуда Миха там нарисовался. Я не видела его с того самого дня, как он мой ларёк разбомбил. И видеть, по ходу, не желаю! Я реальной работы из-за него, мудака, лишилась!
– Ай-ай-ай! – Семён Борисович изобразил на лице жалость. – Бедная безработная! Денег разве что на клубную жизнь хватает… А к ларьку мы ещё вернёмся, – угрожающе пообещал он. – Твоя роль в этом погроме ещё прояснится.
– Да какая роль?!.. – челюсти Килькиной остановились.
– Такая, – мрачно изрёк следователь. – Посидишь в камере – вспомнишь. А пока сиди здесь. Спокойно.
– Хорошо, вспомню, – согласилась Аннушка, возобновляя жевательные движения с утроенной интенсивностью. – Я всё вспомню! – с вызовом повторила она. – Только и Вы, гражданин следователь, тоже кое-что вспомнить должны!
– Интересно… – усмехнулся Штатский, доставая из кармана пачку сигарет. – Расскажи-ка мне, что я вспомнить должен.
Он взял сигарету и зажал её зубами.
– Дайте и мне закурить что ли, – с обидой в голосе попросила Аннушка.
– Кури, – Штатский двинул пачку по столу в направлении допрашиваемой.
– А мне холявных не надо! – вдруг ощетинилась Аннушка. – Меня за понюшку табака не купишь! – она быстро раскрыла свою сумку и начала рыться в ней. – Вот! – извлекая сигарету из сумочки, торжествующе произнесла Килькина. – Свои курить буду! – она чиркнула зажигалкой, и с силой выдохнув дым, нахохлилась.
– Как хочешь, – Семён Борисович тоже закурил. – Ты мне вроде что-то рассказать хотела.
– Вот именно! – указала на него сигаретой Аннушка. – Я, короче, рядом с Ферзём при скольких его делюгах была?
– Это определит следствие, – Штатский выпустил дым через нос.
– Вот и определите, – Килькина нервно затянулась, – что я, по ходу, всего два раза рядом стояла…
– А суду и двух эпизодов будет достаточно, – коварно улыбнулся следователь.
– А вот Ваш «ботан»… – Аннушка показала на стул, который недавно покинул Шахов. – При самом скромном раскладе, ошивался с Ферзём три раза.
– Это ты про потерпевшего, про Михаила Шахова?
– Потерпевшего! – с ненавистью повторила Аннушка. – Это он сегодня терпилой заделался, а, когда мой ларёк подламывали, когда Ферзь в универсаме девок дуплил, этот Ваш «ботаник» никаким потерпевшим, по ходу, не был. Интересная картинка получается: «ботан» – у ларька, и Ферзь – в ларьке, ботан, типа, покупатель, и Ферзь девок там же
