ехать просто безответственно.
Я достал телефон. Бесясь, не попадал в буквы, матерился, пока наконец не нашел четыре звезды. Не «Плаза», но и не хостел. Вбил в навигатор и через каких-то двадцать минут уже припарковался возле отеля. Еще пять минут на оформление. Пять – сделать заказ из ресторана. Я отмечал это все на автопилоте и вдруг понял, что боюсь подниматься в номер. Ведь там придется разложить по полочкам то, что на меня свалилось.
А оно и без детального анализа понятно, что бомба. Разрушительного действия, как в Хиросиме. Я завис, не зная, как еще оттянуть момент, когда останусь один на один со своей совестью.
– Может, вы отдохнуть хотите с дороги? У нас свой СПА-центр. Сауна, массаж? – девушка – администратор преданно заглядывала в глаза, пытаясь придумать, чем бы еще развлечь столичного гостя. И похоже, если предложенные варианты не подойдут, она сама готова стать аниматором. А ничего такой аниматор…Крашеная блондинка. Макияж умеренный. Формы в служебной форме тоже ничего. Кокетливая улыбка. «Валерия» – читаю на бейджике.
– Валерия, мне отдых в людном месте не подходит. В СПА вашем, наверняка, народу до фига шастает, – я вдруг вспомнил привычки своего неженатого прошлого. Один откровенно раздевающий взгляд и красотка уже зарделась. Она же сможет кого-то позвать, чтоб подменили на боевом посту? И уже хотел задать ей этот вопрос, как перед глазами встала Малинка. С ее холодным, чуть ли не презрительным взглядом. И ее резкое: «Простите, я не могу говорить. Я на работе». Как бы я не оттягивал, разговора с самим собой не избежать. Пришлось огорчить милую барышню, рассчитывавшую на интересное продолжение.
– Я интересовался, звукоизоляция нормальная в номере? Просто нереально хочу тишины.
Валерии быстро удалось стереть следы огорчения с лица – наверно, опыт общения с непредсказуемыми клиентами делал свое дело.
– У нас отличная звукоизоляция. Вы не слышите, чем занимаются соседи. Соседи не слышат, чем занимаетесь вы, – она одарила меня дежурной, с едва заметной долей сарказма, улыбкой, которая должна была заставить меня сожалеть об упущенных возможностях. Но нет. Ничто не шелохнулось. Забрав ключ, я поднялся в номер. Не люкс, но спасибо и на том, что есть. Как зверь в клетке, обошел его по периметру, тщательно изучая все углы, выискивая недочеты.
Я понимал, что как только сяду и освобожу свой мозг от фиксирования всех мелочей, за которые цепляется глаз, то просто нырну в бездну. Причем такую, из которой уже не выберусь прежним.
В дверь деликатно постучали. Ну все. Оттягивать некуда больше. Принесли заказ. Первое, что меня в нем интересует, это спиртное. Без анестезии даже боюсь начать думать. Я вынес поднос на балкон, очень кстати, что он здесь есть. Можно понаблюдать за снующими внизу машинами. Можно даже посчитать их по цвету, по маркам. Правда, сверху не все удастся идентифицировать. Опять ловлю себя на мысли, что трусливо ищу повод, чтобы не думать о том, от чего горит душа адским пламенем.
Как на электрический стул, я сел в плетеное кресло. Наколов на вилку кусочек сыра, налил полный бокал и залпом выпил. Фух! Выдохнул. Обожгло горло, желудок, а в мозгах никаких признаков тумана.
Ну здравствуй, правда, какая ты ни есть…А правда здороваться не спешила. Она представлялась клубком ниток, запутанным наглым котенком. И непонятно, с какого конца тянуть.
То, что Алик гнал пургу, было очевидно. Не истерят, когда есть чем раздавить соперника. Наоборот, уверенно улыбаются. Этот же слюной чуть не забрызгал… Естественно, у Малинки не было желания переплюнуть подружек. Не та это ягодка, чтоб за кем-то гнаться. И теперь самый страшный вопрос – почему она вышла за него? От досады, что я пропал с радаров? Убедилась, что жив, здоров, и обиделась. И от обиды согласилась на предложение преданного поклонника? Бросила институт, потому что забеременела? Но как она могла так быстро к себе подпустить этого червячка с влажными ладошками?! Жгучая ревность чуть не увела меня в сторону, но я понимал, что сейчас не это главное. Мишка. Не похож на Алика. Алик паршивый отец. Сердце пропустило удар. Затем толкнулось с удвоенной силой. Я налил еще. Проглотил, уже не чувствуя ни вкуса, ни запаха…
Не дрогнув, он собирался вышвырнуть мой подарок, хотя сам сроду такого не купит. А игрушек у ребенка кот наплакал. Старенький мишка на кровати. Из- под кровати выглядывает угол небольшого картонного ящика, из которого торчат колеса машинки.
Горючая смесь жалости, злости и зарождающихся мук совести обожгла душу. Даже у Греточки игрушек несравнимо больше. А этот понтярщик с легкостью лишил ребенка подарка. Причем такого, о котором он и не мечтал небось. Неужели…Во рту пересохло так, будто туда Сахара переселилась. А на лбу наоборот выступил пот. Дрожащей рукой я открыл бутылку минералки и чуть не подавился, сделав большой глоток. Тогда все становится на свои места. И то, что сосед отметил что-то общее, и ледяной, с нотками горечи взгляд Малинки, и отсутствие любви, как отметил дед. Остался один шаг … и либо я ни в чем не виноват, либо я последний подонок.
Выпив еще для храбрости, набрал телефон нашей клиники. Вдох- выдох.
– Добрый вечер. Максим Подгорский. Окажите мне любезность. Посмотрите дату рождения ребенка нашей суррогатной мамы Алины Ивановой.
Слова едва выталкивались из моего горла.
– Одну минуту, Максим Михайлович, – любезно отозвалась сестричка.
Не знаю, прошла одна минута, как обещалось, или гораздо больше. Я просто завис. Не было сил пошевелиться. В голове образовался настоящий вакуум, и только резкие толчки крови в висках напоминали, что я живой.
– Максим Михайлович?
Я с трудом сглотнул и попытался ответить нейтральным тоном. Однако получилось какое –то воронье карканье.
–Да!
Мозг, хотя и был изрядно затуманен спиртным, мгновенно отсчитал от даты рождения девять месяцев. Я подонок. У меня растет сын. В нищете. С человеком, который его не любит…
ГЛАВА 13
Белки падают с деревьев – это не к добру… Вдруг в голову пришла совершенно бредовая мысль. Странная ассоциация с визитом Подгорского- старшего и звонком его напыщенного внучка.
– Девушка, долго здесь грязная тарелка будет стоять? – визгливый голос словно стряхивает с меня морок, но сердце продолжает колотиться, как сумасшедшее.
Выдавливаю дежурную улыбку и бегу тереть стол. Столы, тряпки, подносы. Обычно я не позволяю себе жаловаться ни на что. Не хочу причислять себя к категории вечных «страдашек», которые со скорбным лицом вещают всем, что Судьба к ним несправедлива. Я здорова. Сын тоже. Муж выздоровеет. Еда какая-никакая
