деле мы слабы и беспомощны. Жалкие существа, и только. Хочешь стать учителем? Тогда учись у земли: напоминай своим ученикам об их беззащитности, чтобы они поняли, как важны любовь, дружба и сочувствие – наши единственные сокровища в этом мире. А если вдруг засомневаешься, поступай как я: прислушивайся к дыханию земли».
– Очень глубокая мысль, – соглашается Валентина.
– Точно. Дедушка был настоящим философом, хоть и окончил всего несколько классов.
– А что с ним случилось?
– Он умер через несколько месяцев после того, как сводил меня в горы. Он знал, что болен, но никогда не говорил мне об этом. Я узнал о болезни только после его смерти.
– Как вы думаете, с нами он общался бы по-другому?
– Мне кажется, он не понял бы вас. Нынешняя молодежь никому не доверяет, но верит всему подряд.
– В смысле?
– Вы считаете, что Бога нет, и это ваше право. Но вы же твердо убеждены в существовании единорогов потому только, что услышали об этом на ютубе. Вы сомневаетесь даже в том, что Земля круглая, зато с радостью следуете чудо-диетам, которые вам впаривают в соцсетях. Дедушка не понял бы этой вашей нездоровой доверчивости. Но я уверен: тогда, в горах, он поручил мне продолжить его дело. А что я в итоге наделал? Слышишь, что творится на улице? Эта поездка лишь еще сильнее разожгла ненависть между вами. Я не пробудил в вас ничего, кроме злобы и жестокости. Послушай, как твои товарищи кричат и оскорбляют друг друга. Они будто остервенели все сразу.
– Вы хотя бы попытались что-то сделать.
Ее слова ободряют Эльпиди. От кого он не ожидал поддержки, так это от Валентины, самой равнодушной и безучастной обитательницы шале.
– Как ты думаешь, – учитель встает и подходит ближе, – где я ошибся?
– Вы тут ни при чем.
– Тогда почему ты так и не включилась в процесс вместе со всеми?
– Времена вашего детства прошли, учитель. В людях больше нет прежней одухотворенности. Как бы вы ни старались, никто не услышит, подобно вашему дедушке, дыхания земли. Вы правы, наверное, он не понял бы нас. То, что устроили снаружи мои одноклассники, – лучшее тому подтверждение. Мы будто лишились зрения и слуха. Не видим и не слышим друг друга. Вы тут ни при чем, правда. Мы сами во всем виноваты. Я всегда это знала. Просто вы решили, что сможете нас изменить. Но уже слишком поздно что-то делать.
– Тогда зачем ты согласилась сюда поехать?
Валентина опускает глаза. Эльпиди подходит к ней вплотную.
– Ответь мне, почему ты здесь, если с самого начала знала, что в этом нет смысла?
Во взгляде Валентины вдруг загорается решимость, какой Эльпиди никогда прежде не замечал.
– Если честно, меня всегда тянуло к вам. И согласилась я только ради того, чтобы побыть рядом с вами.
Эльпиди отшатывается, у него перехватывает дыхание. Он чувствует, как в душе поднимается буря. Он смущен, растерян и в то же время весьма польщен.
– Все мои ровесники, – продолжает Валентина, – пустые и невероятно тупые эгоисты, а я всегда мечтала о понимающем, мудром и ответственном человеке, рядом с которым я чувствовала бы себя хорошо и спокойно. И вы как раз такой.
– Я не… – учитель пытается что-то сказать, но с его губ слетают только бессвязные обрывки фраз.
Они стоят так близко, что Валентина решается протянуть руку и погладить его по щеке. Эльпиди околдовывают прикосновения ее пальцев, скользящая по щеке и скулам ладонь. Аромат ее кожи опьяняет его. Кажется, будто впервые за тысячелетия до него дотронулось живое существо. Эльпиди окутывает пленительное тепло, нежность и сладострастная дрожь. Внезапно он осознает, что жаждет наслаждения, которое сулит это касание, что желание пронизывает его насквозь. Он склоняется к Валентине. Девушка тоже подается вперед. Их губы сближаются, оба чувствуют горячее дыхание друг друга, но в последний момент учитель отшатывается, словно от удара.
– Что же я творю?
Валентина еще ближе тянется к нему.
– Что такое? Я вам не нравлюсь?
– Валентина, пожалуйста, прости меня, – испугавшись не столько ее, сколько самого себя, бормочет Эльпиди. – Я чуть не совершил ужасную ошибку. Ужасную… Ужасную…
Он вслух повторяет это слово раз за разом и, поглощенный своими мыслями, будто разговаривает сам с собой. Затем несколько секунд что-то бормочет, раскачиваясь вперед-назад, и наконец в последний раз приближается к Валентине, хватая ее за руки.
– Прости!
После чего, словно вор, застигнутый на месте преступления, выбегает из дома в сумрак ночи.
Вернувшись в дом, Кьяра замечает у камина одиноко сидящую Валентину. На ее щеках полосы от слез.
– Что случилось?
Валентина молчит.
– Я видела сейчас Эльпиди в дверях. Не знаешь, куда он собрался? Мне нужно с ним поговорить…
Валентина вытирает ладонями слезы.
Кьяра подходит к столу, наливает из графина стакан воды и протягивает Валентине:
– Держи.
Валентина задумчиво берет стакан, со всей силы сжимает его в ладонях. Кьяра садится рядом.
– Никогда не думала, что скажу это, но мне жаль, что у тебя с ним так вышло.
– В смысле «так вышло»?
– Ты ведь его любишь, да?
Валентину пронизывает холод. Наконец, будто надолго задержав дыхание, она выдыхает и кивает.
– Вы поцеловались?
Валентина качает головой:
– Почти. А потом он сказал, что чуть не совершил ужасную ошибку, извинился и ушел.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как-как, униженной!
– Почему?
– Я влюблена в него с восьмого класса. Раньше не осмеливалась сделать первый шаг, а теперь, когда решилась, он сбежал.
– Прости, но… такая девушка, как ты, – и влюбилась в него?
– А со мной что не так?
– Не обижайся! Просто он не сидит в соцсетях, не в курсе последних трендов… Короче, вы слишком разные. Я думала, он вообще не твой типаж.
– Наверное, поэтому я и влюбилась.
– Да может, ты его и не любишь на самом деле…
– Что ты имеешь в виду?
– Он обходительный, умный, харизматичный. Наверное, ты восхищаешься им как учителем, но совсем не влюблена в самого Роберто Эльпиди.
– Сейчас я чувствую только, что мне плохо. И у меня в голове туман, я не могу толком понять, о чем ты.
– Мы с тобой разные, но должна признать: несмотря на все, что мы друг другу наговорили несколько дней назад, ты помогла мне многое понять о себе самой.
– Правда?
– Честно говоря, я думала, что ты типичная пластиковая кукла, полная дура, беспросветная пустышка. Мне казалось, ты делаешь все напоказ, и в этом никогда не бывает ничего от тебя лично.
– Обожаю конструктивную критику…
– Вот видишь? – усмехается Кьяра. – Я была уверена, что ты и шутить-то не умеешь. А на деле ты оказалась гораздо умнее, чем я считала. Твои слова заставили меня задуматься над моим отношением к жизни и к людям. Благодаря тебе я поняла, что много о себе воображала. Я была уверена, что делаю все как надо, а те, кто считает иначе, глубоко заблуждаются и ничего не понимают в жизни. Как же я ошибалась! Я думала в одиночку спасти весь мир. Точнее, решила, что одна я права, а все остальные – нет. Ты помогла мне понять, что если я продолжу в том же духе, то не только никого не спасу, но и вскоре сама останусь в одиночестве. А самое главное, и себе самой не помогу. А я-то, по правде говоря, пыталась защитить от бед и несчастий себя, а не кого-то еще. Без тебя я бы до этого никогда не додумалась.
– Ушам своим поверить не могу… – Валентина округляет глаза.
– Если я отсюда вынесу всего лишь один урок, то он будет такой: слишком жесткие ветки под тяжестью снега ломаются, а гибкие – нет, потому что могут вовремя согнуться, сбросить снег и уже налегке принять прежнюю форму.
– Похоже на слова дедушки Эльпиди.
– Кого?
– Никого, забей. По правде говоря, я тоже многое вынесла из того нашего… разговора.
– Ну-ка?
– Во-первых: не такая уж ты и стерва, как я думала.
– Ну, спасибо…
– Не за что. Во-вторых: в целом с тобой даже можно нормально общаться.
– Вот это да… А в-третьих?
– Мы обе понятия
