на окно.
– Ну, давайте, орите ещё, – произнёс с саркастической усмешкой.
– Господин Скуле! – послышалось тут же. – Эй, Якоб Скуле, выгляните в окно, вы же дома.
– Браво! – издевательски воскликнул Эриксон и похлопал в ладоши. – Бис!
Он просидел минут пять, но больше не услышал стражей закона. Потом под окном прогудел двигатель автомобиля. Звук растаял где-то в стороне площади, и наступила тишина. Слышно было, как стучат о карниз падающие с крыши капли да неспешно шуршит дождь.
В дверь постучали.
«А-а, вы снова здесь, – с усмешкой подумал Эриксон и направился в прихожую. – Ну что ж, давайте, заходите…»
За дверью, когда он открыл, явился чепец на трясущейся голове мадам Бернике.
– Господин Скуле, – строго произнесла она. – Соседи жалуются, что из вашей квартиры дурно пахнет, – она потянулась носом в прихожую. – Это так?
– Я не знаю, мадам Бернике, – натянуто улыбнулся Эриксон. – Возможно, да. Я давно не убирал и не проветривал, вот воздух и застоялся.
– Застоялся? – воскликнула домовладелица, поворачивая дрожащую голову к правому плечу и глядя на Эриксона искоса. – Да это ужасный запах! Так пахнет… так пахнет только… Вы что, убили кого-нибудь?
Эриксон расхохотался, чем заставил подбородок мадам Бернике ещё круче забрать в сторону, отчего её косой взгляд казался теперь коварным и хищным.
– Да, – сказал он сквозь смех, – да, мадам Бернике, я кое-кого убил, – лицо домовладелицы вытянулось. – Сказать – кого? Якоба Скуле! – и он разразился новым приступом смеха. – Вы ведь это хотели услышать, не так ли? – нахмурился, обрывая смех. И почти закричал: – Нет, не дождётесь! Вам не удастся довести меня до этого, понятно вам?!
Домовладелица испуганно отпрянула и даже руку подняла, словно защищаясь от удара.
– Чёрта с два! – продолжал Эриксон. – Вам не удастся. Так и передайте вашему хозяину, этому «философу». Не удастся!
– Сумасшедший, – пробормотала мадам Бернике, поспешно ретируясь вверх по лестнице. – Да он с ума сошёл… Пьяница… Допился до белой горячки…
Эриксон не дослушал, громко хлопнул дверью.
– Чёрта с два, – прошептал он, припадая к двери спиной. – Ничего у вас не выйдет.
На кухне намешал себе несколько пакетиков растворимого кофе и долго плевался от всепроникающей сладости, забыв, что это было «три в одном».
«Проклятье, – бормотал он, – тут и правда свихнёшься… Молодцы. Нет, какие они молодцы, как лихо они взяли меня в оборот!.. А что теперь делать с трупом?.. Интересно, я сам убил его, или тело подложили сюда, выманив меня из дому и напоив до умопомрачения?.. Твари. За что же они так со мной? Что я им всем сделал?»
Вылив сладкое пойло в раковину, налил новую порцию кипятку и снова зачем-то вбухал в кружку три пакета. Отпив, сплюнул и снова вылил.
Но сколько их! – думал он. Это же целая преступная сеть. Синдикат. Этот паук-философ сплёл такую паутину, из которой Эриксону не вырваться. Все эти жильцы, мальчишка, Кёль, девушка Адель и даже полиция… Он не сможет в одиночку бороться с ними. Есть только один выход – бежать. Возможно, придётся бежать из этого города, из этой страны, из этого мира – на край света.
Растворив последний пакетик, отпил и, вдруг вспомнив, пошёл с кружкой в гостиную. Остановился перед шкафом.
Дождь перестал. В открытое окно успели уже налететь мухи, и теперь штуки три-четыре носились по комнате, наслаждаясь, наверное, дразнящим ароматом, нагуливая аппетит.
Эриксон поймал себя на том, что улыбается, наблюдая за этими жизнерадостными насекомыми.
В дверь постучали.
Он повернулся идти открывать так, будто давно ждал этого стука.
– Ам! – плотоядно выдохнула Линда, повисая у него на шее и припадая к его губам сочным поцелуем. И тут же отпрянула: – Ф-фу, какой колючий! Ты что, бороду отпускаешь? – Потом заглянула в кружку в руке Эриксона: – А что это у нас тут? Кофеёк цедим? Или чего покрепче?
Без дурацкого клоунского грима её лицо оказалось вполне себе миловидным, хотя красавицей он бы её, конечно, не назвал. Немного портило это лицо лёгкое искривление в переносице, многочисленные мелкие оспинки и слишком тонкие и прямые губы. Хельга была в девяносто девять раз красивей, а кроме того, не была шлюхой.
Линда взяла из руки Эриксона кружку, хлебнула. Несколько секунд оторопело смотрела ему в лицо, потом выскочила на площадку и начала плеваться.
– Фу… – бормотала она. – Что за гадость? Что ты пьёшь?
Он озадаченно заглянул в кружку. В прозрачности кипятка плавало что-то чёрное, и это точно не был кофе «три в одном». Понюхал. Из кружки несло чёрным перцем. Прошёл на кухню. На столе среди разбросанных пакетиков выделялся один, с нарисованным стручком. «Перец чёрный молотый» – было написано на нём.
– Так вот ты на чём сидишь, – насмешливо произнесла за плечом Линда. – И давно это у тебя началось?
Эриксон поставил кружку на стол, повернулся, спросил:
– Циклопа привела?
– Прости, – она упала головой ему на грудь, принялась целовать в шею. – Прости, я не знала, что эта сволочь заявится. Больно, да? – она едва коснулась пальчиками его лба. – Ну прости, прости.
– Так ты – проститутка? – продолжал Эриксон.
Она удивлённо подняла брови:
– Что это с тобой? Странный ты какой-то. Всё нормально?
– Всё просто замечательно, – улыбнулся он.
– Тогда – в постель? – оживилась она. – У меня есть полтора часа и я хочу затрахать тебя до смерти.
– У меня нет денег, – поджал губы Эриксон. – Полтора часа – это же… это сто с чем-то крон.
– Мне что, надо обидеться? – надулась она. – Или принести покаяние? Ты решил мне сцену устроить, что ли? Типа, ты весь такой из себя чистый и правильный, и не знал, чем я занимаюсь, да?
Он безвольно пожал плечами.
– Слушай, чем у тебя так воняет? – поморщилась она.
– Окно уже открыто, – напрягся он, вспоминая про шкаф, про который совсем забыл. – Давно не проветривал, вот и…
Надо было срочно выпроводить эту шлюху, чтобы она, не дай бог, не сунула свой любопытный бабский нос в шкаф. Но Линда уже заглянула в гостиную.
– Ф-фу, – покривила губы, – а мух-то напустил.
– Да, я как раз хотел начать уборку, и…
– Вот и правильно, – оживилась она. – Я тебе помогу.
– Нет-нет! – испугался он, хватая её за плечи, не позволяя скинуть ветровку. – Нет, пойдём лучше трахнемся.
– Кто бы сомневался, – рассмеялась она. – Мужик он и есть мужик.
– Ты оставила у меня свои трусы, – вспомнил он.
– А, фиг с ними, – отмахнулась она и снова повисла у него на шее, впилась поцелуем в губы.
– Нет, но вонь невозможная, – поморщилась, оторвавшись. – Я не смогу так.
– В спальне не воняет, – смешался он. – Закроем дверь и…
– Но откуда такая вонь? – не унималась
