мороки, попадете в иллюзию своего страха. Проводя эту проверку из года в год, мы пришли к некоторому среднестатистическому умозаключению: на один человеческий страх уходит примерно двадцать минут. Разумеется: вернутся все, но в отборе останутся лишь те: кто пробудет в пещере не больше часа. Удачи побороть вам ваши страхи. Начали! – прозвучал приказ, и я последовала вместе с толпой трясущихся от растерянности новичков.
«Все верно, мальчики, тут от нас ничего не зависит. Нам не поможет ни боевое, ни магическое мастерство. Поэтому: расслабляем булки и получаем удовольствие…» - с такими промелькнувшими мыслями шагнула в темноту разлома скалы.
Миг и я оказалась в бальном зале. Передо мной на троне восседал мужчина с короной на голове и чему-то ухмылялся, и не только он. Вдоль стен зала стояло множество разодетых и лощеных аристократов всех мастей: юные наследники, заплывшие жиром главы родов, размалеванные дамы и девицы. «Почему они смеются надо мной?» - задала я себе вопрос и опустила голову, разглядывая на себе белое свадебное платье. Краем глаза я заметила: что кто-то стоит рядом и подняла глаза. В шаге от меня стоял незнакомый молодой щеголь в нарядном свадебном костюме – по всей видимости: новоиспеченный супруг. Склонившись над небольшим круглым столиком, он подписывал какие-то документы. Выпрямившись, молодой мужчина повернулся ко мне.
- Твоя очередь, дорогая.
- Что это? – мазнула я взглядом по бумагам, заприметив возле них свой родовой браслет с меткой-печатью.
- Официальное подтверждение передачи статуса главы рода да Агроз, - со вселенским спокойствием на лице ответил он.
- Ты ушибся головой если думаешь: что я это подпишу или проведу ритуал, - фыркнула я и рванула к столику, но браслет схватить не успела.
Его резко подхватил мужчина с короной на голове, вмиг оказавшийся рядом.
- Не начинай все сначала, Алеста, - как-то даже устало вздохнул он, лениво рассматривая драгоценность. – Или ты подписываешь документы, или знаешь: что будет… - многозначительно уставился он на меня и небрежно швырнул браслет обратно на столик.
Что ж, привет мой страх номер один: его величество Михель Иолан де Картос. Я не знаю: насколько достоверен мираж в отношении внешности короля, но это было неважно. Я действительно опасалась его величество, а точнее: боялась неизвестности в обоюдном формате. Принуждение меня к брачному союзу, который был бы выгоден именно Михелю – это еще пустяки… страшнее было задаваться действительно серьезными вопросами. Что я буду делать, если сам король замешан в смерти моих родителей? Неужели не дрогну поднять руку на правителя? Или наоборот: что он со мной сделает, когда я убью тех, кто окажется виновным в истреблении моей семьи? Какие потери понесет для себя он и какую мне назначит расплату за мои действия?
- Запоздал ты с запугиванием. Я пройду отбор, стану тенью и лезвие моего клинка будет вершить лишь заслуженную кару! Ты не сможешь казнить меня! А даже если я и провалю испытания, то плевать! Мне все равно терять нечего!
- Сейчас нечего, но это не означает: что в будущем не появятся те, ради которых ты преклонишь колени…
Вдруг из-за мантии иллюзии венценосного выглянул мальчик, и мое сердце пропустило удар. Волосы цвета стали, тонкие губы, придирчивый прищур ярко-голубых глаз… - внешняя копия Алекса лет десяти. Вот только мой брат мертв, а если разговор идет о будущем… Сын… Мой сын может стать пешкой против меня.
- У меня никогда не будет тех, кем бы могли меня шантажировать!! – рыкнула я и все-таки схватила свой родовой браслет со столика, попутно смахивая документы на пол.
Как вдруг картина смазалась, а потом и вовсе растворилась. В нескольких шагах от меня стало проявляться мое родовое имение в точно таком же запустевшем виде, каким мы его с Мел и оставили почти неделю назад. Я направилась к крыльцу. Войдя в дом, я обнаружила в холле огромного белого пса. «Оу… и где твой хозяин? Хоть бы не загрыз» - я стала озираться по сторонам, но никто не спешил мне навстречу.
- Людииии ауууу… - позвала я и едва не заорала, потому что пес прыгнул на меня.
Повалив мою тушку на пол, он принялся вылизывать мое лицо. Замахав руками, отгоняя животное, я поднялась на ноги. Собака попятилась и снова выжидающе уставилась на меня.
- Не можешь же ты тут быть один…
Я отправилась осматривать дом, но куда бы я не заглянула: на кухню, в кабинет, в несколько спален – никого не встретила. Вернувшись в холл, увидела сочившийся свет из-под двойных дверей в гостиную. Наверное, там кто-нибудь есть. Толкнув преграду, обнаружила горящий камин, к которому подбежал пес и уселся на пол рядом с ним. Тут я подметила некоторую странность, которой не было в моем реальном особняке. Над каминной полкой висела магокарточка моей семьи в полном составе, где нам с Алексом было примерно по три-четыре года. А вокруг нее висели рамки лишь с моими изображениями и белого четвероного друга. Получается: у меня больше никого нет? Лишь я и пес? «У меня никогда не будет тех, кем бы могли меня шантажировать…» - выкрикнула я в предыдущей иллюзии…
- Добро пожаловать в твой новый страх, Алеста, - так и осела я на холодный пол. – И имя ему: одиночество…
В голе встал неприятный ком, а щеки встревожила непрошенная влага. Неужели таков мой удел? Неужели мне действительно придется отказаться иметь собственную семью, мужа, детей? Ради кого тогда жить? Ради чего?
- Такое убогое существование и жизнью не назовешь…
Ко мне приблизился пес и лег рядом, уткнувшись мордой в мои колени. Я машинально стала его поглаживать, продолжая пялиться на танцующие языки пламени.
- Но так не бывает, - уставилась я в преданные глаза четвероногого друга. – Хотя бы кормить же нас должен кто-то, так почему даже прислуги нет? А может: прислуживать просто некому? – снова погрузилась я в мрачные мысли.
Асмодас поразил меня бедственным положением населения. Люди страдают от голода, нищенствуют из-за безработицы и утопают в непомерных налогах. Рабочий класс пополнился мелкими аристократами: баронов уже не отличить ни от простого рыбака, ни от кузнеца. А я имею возможность помочь хотя бы нескольким тысячам, но не делаю ничего… И самое главное: что как бы абсурдно это не было, но именно собственное сиротское положение в Заргонате взрастило во мне не сочувствие к себе подобным, а наоборот: безразличие к чужакам. Им было плевать на меня,
