тебя в подарок прекрасных яблок».
Лето прошло в трудах и заботах. Фирма развивалась, дел было много. Природа и особенно возродившаяся яблоня радовали глаз и придавали сил, украшали повседневную жизнь.
Наступила осень, и Виктор Антонович пригласил соседа, Василия Сергеевича, попробовать свежие яблоки. Яблоня стояла во всей красе, и даже подпорки, которые с трудом удерживали прогибавшиеся под тяжестью наливных плодов сучья, не умаляли ее величия.
– Слушай! Я же здесь был три года назад, и видел дичку с маленькими кислыми яблоками. Как ты это сделал? Фантастика! – выпалил сосед, пробуя яблоки. – У меня четыре яблони стоят. На них всего по пять-шесть небольших яблок, да и то кислые. Что мне сделать, чтобы их так преобразить?
Виктор Антонович пытался объяснить Василию Сергеевичу, как он заботился о дереве, выхаживал, но сосед не особенно внимал его советам, больше налегал на предложенное вино да закуску. Было видно, что он так ничего и не понял.
Незаметно пролетел еще один год. На дворе снова конец лета. И вот однажды Василий Сергеевич пригласил Виктора Антоновича посмотреть на свои яблони.
– Я, вроде, все делал, как ты говорил, а они почти все засохли. И чего им, подлецам, не хватает?! – жаловался сосед. – Я взял пилу и срезал ненужные сучья, затем косой соскреб кору и… – Далее следовали жуткие подробности. – Видишь, что получилось?
Домой Виктор Антонович вернулся грустный. «Дерево – живое существо, – размышлял он, – а его – косой! Так нельзя! Почему люди не могут понять, что все живое требует бережного, человеческого отношения, любви и заботы».
И вспомнился еще один случай.
В конце лета к Виктору Антоновичу на выходные приехали внуки. Утром, позавтракав, они убежали гулять, а он решил собрать в парнике свеженьких огурчиков, помидорчиков да редиски к обеду. Зайдя в парник, он увидел, что о стекло бьется обессилившая птичка. Видимо, она залетела через окно в крыше парника, а вылететь пыталась сквозь стеклянную стену. Птичка не видела преграды и не понимала, что происходит. Она была очень напугана, забилась в угол и дрожала. При виде человека ей стало еще страшнее. Стараясь не напугать кроху, Виктор Антонович осторожно взял ее в руки. Сначала ее сердце бешено колотилось, но затем, согревшись в теплых ладонях, пичуга успокоилась. Виктор Антонович напоил ее, согрел, но сразу выпускать побоялся – вдруг повреждено крыло, дернется и повредит еще сильнее. Убедившись, что все в порядке, он еще раз напоил неожиданную гостью, дал поклевать хлебных крошек и осторожно опустил на землю. За это время птичка успокоилась и стала чувствовать себя в теплице, как в родном гнезде. Взмахнув крыльями, она взлетела, сделала круг над головой своего спасителя и улетела.
А Виктор Антонович пошел собирать малину для внуков. Протянув руку за очередной ягодой, он вздрогнул от неожиданности, но сумел сохранить спокойствие. Неизвестно откуда появившаяся знакомая птаха вспорхнула ему на ладонь и нежно ее поклевала. Видимо, таким образом она выражала благодарность. Затем, тряхнув головой и клюнув еще разок, птичка взмахнула крылышками и улетела. Еще около минуты Виктор Антонович стоял, не шевелясь.
Вот уж поистине – как аукнется, так и откликнется!
Мечта
Боб сидел в дешевом пабе на окраине Кембриджа в глубокой задумчивости. К началу непозднего вечера была выпита не одна пинта любимого пива «Stella Artois», но решение, что делать дальше, никак не приходило. Сегодня по окончании рабочего дня директор частной школы, где Боб последние три года работал учителем, сообщил ему, что он уволен «за некорректное поведение по отношению к своим коллегам».
Сам Боб считал, что он пострадал в борьбе за справедливость. Во время очередного совещания учителей он заявил, что учебный процесс поставлен неправильно: приоритеты отданы получению прибыли, а не эффективности обучения, и что надо немедленно менять и программу обучения, и методы преподавания. На что директор ответил: «Вот и меняй в другом месте, а у нас школа частная, наша задача – деньги зарабатывать!»
– Демократия! Свобода слова! Свобода выступлений! – распалялся захмелевший Боб, передразнивая одного из известных английских политиков. – А сами чуть что – иди вон! Я же творческий человек – имею право высказаться! Только у нас может быть такое… А позвоню-ка я Виктору! Он из России, расспрошу, как у них там. Заодно и виски ирландское попробуем…
Надо сказать, Виктору нравилось оказывать покровительство приятелю, он всегда охотно расплачивался за него и всех, кого Боб приглашал из числа своих многочисленных знакомых.
Стоит отметить, что отдохнуть Боб любил. Да и вообще по российским меркам он был гуляка-парень, если не сказать шалопай. На момент описываемых событий ему было всего двадцать семь лет. Всегда в потертых джинсах, поношенной рубашке, небрежно торчащей из брюк, и старых русских кедах. Да-да, именно в русских, которые он купил четыре года назад на местной барахолке за один английский фунт. Видимо, какой-то бедный русский студент сдал их за ненадобностью.
Но несмотря на пренебрежительное отношение к своему внешнему виду, у Боба была мечта стать знаменитым артистом и сниматься в кино. Виктор иногда подшучивал на эту тему:
– Как дела, артист? В Голливуд не приглашают?
На что Боб всегда серьезно отвечал:
– Все еще впереди, дорогой Виктор! Вот увидишь, моя мечта обязательно сбудется! Я буду сниматься в кино!
Боб вытащил из кармана потертых джинсов, которые восемь лет назад купила ему мать, мобильник давно устаревшей модели и, прищурившись, набрал номер Виктора.
К тому времени, когда Виктор пришел в паб, вид у Боба был совсем непрезентабельный. Нечесаная рыжая шевелюра, не видевшая инструментов парикмахера более полугода, расстегнутая рубаха, красные глаза за огромными роговыми очками, нервно вздрагивающее при разговоре плечо.
После обычных приветствий: «Как дела? – Спасибо!» Боб вдруг заявил:
– Паршивые мои дела: меня выгнали с работы. И продолжил: – Слушай, Виктор, я живу в свободной стране, а он «с завтрашнего дня ты уволен!» Где же право на труд? Где профсоюзы? Я буду жаловаться! – нервно выкрикивал в очередной раз пострадавший за правду Боб.
– Да, парень, пропадешь ты здесь, в Англии. Надо что-то делать…
– А не забрать ли тебя в Россию?! – выслушав жалобы Боба, вдруг предложил Виктор.
Боб аж подпрыгнул от столь неожиданного предложения. Хмель мигом испарился.
– Правда, в самом деле?! Неужели это возможно? Я был бы счастлив! Но ты же как всегда шутишь…
– Нет, Боб, в этот раз я говорю серьезно. Три дня на сборы и – вперед! Я уезжаю в четверг. В понедельник жду тебя в
