– Ты к кому, собственно? Да всё равно, она со своими девчонками, наверно, на горке за домом. Кто тебе нужен?
Но Антон с Лордом уже летели вниз по лестнице.
За домом была заснеженная лужайка с невысокой горкой. Поодаль стояли скамейки.
Снег был, не то, что в центре, и вычищен только на тротуаре и у подъезда. К лужайке вела протоптанная тропинка вдоль торца дома.
Они спрятались за углом. Лужайка была, как на ладони. Здесь были несколько мам в пальто и платках, почти неотличимые друг от друга. Они стояли кучкой, разговаривали, а малыши летели с горки, на чём попало.
Иногда чья-то мама отвлекалась от разговора, помогала своему ребёнку внести наверх кусок фанеры, крышку от бочки или специальную пластмассовую лепёшку, усаживала, подталкивала и бежала вниз.
Антон пытался угадать среди женщин ту, что видел в Санаторной зоне, но не мог.
И вдруг на горке случилась авария.
В большую фанеру с двумя девочками в одинаковых оранжевых комбинезонах врезался мальчишка – он вообще ехал на собственной попке. Фанера закрутилась, и все, кто ехал следом, и девочки, и мальчишка, одной кучей покатились вниз кувырком.
Антон рванулся помочь, но Лорд удержал его. Все мамы бросились вытаскивать своих барахтающихся и хохочущих малышей из общей кучи.
Мамы, конечно, испугались больше. Одна отвела в сторону двух оранжевых девочек, они были все в снегу, без шапочек, похожие друг на друга, как две капли воды и ещё на маленьких снеговиков. Мама вернулась, извлекла из снега две шапочки с помпонами, отряхнула их, по очереди надела на девочек. Отряхивала их одну за другой, обнимала.
– Вы не испугались?
– Нет, нисколечко! – сказала одна.
– Не успели, – засмеялась другая.
– Таня, сними варежки, отряхни. Хорошо, что они на резинке, не потерялись. И ты, Леночка, тоже. Не ударились, нигде не болит?
– Не ударились! – ответили девочки хором.
– Можно, мы ещё покатаемся?
– Нет, хватит на сегодня.
– Мамочка, пожалуйста! Смотри, все опять катаются!
– Нет, я сказала. Посидите дома, почитаете книжку. Каникулы кончаются, а вы ни одной сказки сами не прочли. Что вы скажете Галине Николаевне? Что все буквы забыли за каникулы?
Она шла к подъезду, и он увидел её милое лицо, раскрасневшееся от морозца. И узнал сразу. Она улыбалась и была очень красивая. Самая красивая на свете!
Они вошли в подъезд, поднялись к себе на этаж. Но раньше, чем успели открыть дверь, на площадке появилась соседка:
– Марина, скажи своим знакомым, чтобы не приводили собак. Все говорят – умная, не кусается. Собаки непредсказуемы, мало ли что!
– Какие собаки, какие знакомые? – удивилась Марина.
– Тебе видней. – И сердито отвернулась.
Антон стоял и не мог сдвинуться с места. У него, оказывается, есть сестрёнки, маленькие, целых две. Как хорошо было бы жить вместе с ними! Он бы заботился о них, защищал, никому не давал в обиду. И уж точно научил бы читать, и вообще помогал с уроками.
И маме помогал бы, делал всё, что попросит. Но, наверно, родных детей не просят, тётя Аня не говорит Лесе:
– Я тебя прошу. Просто – поубирай, посуду помой сразу, не оставляй на потом!
Ну и ему бы так говорила. И он помогал бы и слушался!
Лорд потянул поводок. Пора возвращаться.
Он шёл и плакал, не смотрел в навигатор, и вообще не разбирал дороги. Повернул не там, пошёл по другой улице. И заблудился бы, конечно, если бы не Лорд.
Умный пёс безошибочно привёл его к своему дому. Сел у подъезда.
– Антон, я всё понял, но плакать тебе больше нельзя. Леся и Роман подумают – ты боялся, что не найдём дорогу, и плачешь поэтому.
Антон вытер слёзы варежкой, вздохнул и набрал знакомый код. В доме был переполох. Леся плакала, Роман ходил по комнате. На звонок выбежали оба:
– Антон, где ты был? Почему телефон не отвечает? Мы уже в полицию звонить собирались.
– Мы решили, я решил немного погулять с Лордом по городу.
Врать не умели ни он, ни пёс. Лорд виновато опустил голову и ушёл в другую комнату.
Ромка посмотрел внимательно на своего друга и всё понял. Морская, дом три, квартира двадцать семь! Но виду не подал. Если Антон захочет, расскажет сам. Может, потом, сейчас ему, наверно, очень больно…
Всё когда-нибудь кончается, хорошее почему-то слишком быстро. Антону пора было возвращаться. Отвозила его Женя. Ромка с Лёлей махали вслед автобусу, пока он не стала далёкой точкой на белом шоссе.
Они остались вдвоём на остановке.
– Мы же будем видеться с тобой? – спросил Ромка.
– Конечно! И обязательно поедем к Антону.
– Надо только собрать деньги на билеты.
– Соберём, не бойся. Мне дают – то папа, то мама, то Жека.
– А мне – только на завтраки в школе.
– Не переживай, это чепуха, на самом деле.
– А он – правда, твой брат?
– Разве бы его держали там! Мне просто хочется, чтобы он был рядом.
– Осенью его должны перевести из санатория, если Виктор Сергеевич докажет, что он здоров. Он будет жить в детском доме здесь, в Городе. Тогда мы сможем видеться часто, и вы сможете брать его на выходные.
– Было бы здорово! Хоть бы получилось.
– Пойдём, погуляем?
Антон молчал в автобусе. Будто отрезало – весь этот праздник, жизнь, которая ему не светит. У него нет и не будет своей семьи, родных людей.
Его, наверно, отправят в какой-нибудь детский дом. А может и останется в третьем корпусе, его диагноз не отменялся. Но в санатории нет восьмого класса! У него всё отражалось на лице, и эти горькие мысли тоже.
И Женя чувствовала себя предательницей. Институт, конечно, отнимал массу времени. А всё свободное занимал Сергей. Надо с ним поговорить, в субботу она будет с Антоном, а воскресенье – ему…
Уезжая, она не могла смотреть Антону в глаза, и твердила:
– Ну что ты расстраиваешься? Начнутся занятия, тебе некогда будет скучать. Я буду приезжать, я тебе обещаю! А летом, на каникулах, мы опять что-нибудь придумаем.
Но всю обратную дорогу перед ней маячили отчаянные глаза Антона, будто он прощался с ней навсегда. Он не верил, что она не бросит его. Странно, после каникул – кажется, ещё меньше верил.
Дома её ждал семейный совет. Без Сергея, его привечали, но ещё не считали членом семьи.
– Так, – сказал отец, – проведём разбор полётов. Хороший мальчик, очень хороший. Но впечатлительный и ранимый, ты это учитываешь, Жека? Он открыт и дружелюбен, нам было с ним легко на самом деле. Но он очень привязан к тебе. Ты это понимаешь? И то, что мы в ответе за тех, кого приручили – не отменяется. Что будет дальше? Ты не думала, когда привозила его сюда, что это будет контрастом для него – наш дом и тамошний третий корпус?
