— Я думаю, мы можем пройти в гостиную, — наконец сказал Алексей, до этого тянувший время, рассказывая о каком-то портрете толстого мужчины за столом. Трелони слушал с таким интересом, как будто ему действительно было дело, а на самом деле еле удерживался, чтобы не уточнить степень родства этого человека с юным княжичем.
— С огромным удовольствием! — улыбнулся Альберт. Грейвз пожал плечами, на лице его появилась кислая мина, как по заказу британца. Все мысли о Дарье и о недосягаемости этой «высокой жизни» вдруг упали ему на плечи, как огромная скала, и Грейвз не находил в себе сил учтиво улыбаться. Кажется, никого это не заботило: Алексей полностью был во власти сладких речей Трелони, явно решившего проложить путь к сердцу хозяина через княжича, а Грейвз в таком случае был выгодным фоном, благодаря которому британец казался еще учтивее и обаятельнее. «И пожалуйста!» — гневно думал юноша.
Княжич провел их вверх по лестнице в гостиную. На верхних этажах было натоплено, видимо, хозяева предпочитали не появляться на нижнем этаже и трансгрессировали сразу в жилые комнаты. Гости оказались в просторной комнате, все в которой было выполнено из дорогого темного дерева. Пол выложен паркетом, по которому щелкали подошвы, стены — облицованы деревянными панелями, по которым растекался пятнали свет люмосов и отблески пламени в камине. Большие окна были занавешены тяжелыми шторами шоколадного цвета. В этом обилии темных тонов глаз мог зацепиться разве что за камин справа, вокруг которого стояли несколько кресел и небольшая софа, чуть ближе к входной двери, в углу, стоял столик, накрытый на семерых, с самоваром и сладостями от блинов до замысловатых пирожных. В противоположной стене была дверь в следующую комнату. Хозяева сидели в креслах напротив камина так спокойно, красиво и правильно, словно позировали для семейного портрета. Княгиня Аргутинская, среднего возраста женщина, полностью седая, но с еще вполне моложавым лицом, одетая в строгое домашнее платье, сидела напротив Дарьи. Они казались противоположностями друг друга: Дарья, свежая и молодая, с пятнами света, растекавшимися по синему бархату платья, с живым и богатым на эмоции лицом, и княгиня, являвшая собой поистине мученическое смирение. Женщина выглядела как человек, уставший бороться, во всех ее чертах читалась тоска и измученность, и все же при виде гостей она смогла улыбнуться. Дарья тут же повернулась к вошедшим и вскочила со своего места, отложив в сторону книгу, прежде, чем сам хозяин дома удостоил гостей взглядом. Княгиня бросила вдогонку ей какую-то фразу на русском, но девушка, не оборачиваясь, только мотнула головой и поспешила к гостям.
— Мистер Грейвз! — воскликнула она и широким жестом обняла его за шею и звонко поцеловала в щеку. Розово-жасминовый шлейф ее парфюма окутал Персиваля и сбил с ног все здоровые мысли об этикете. Юноша застыл, чувствуя, как благородное семейство мысленно распинает и сжигает его.
— Здравствуйте, Ваша Светлость, — промямлил он. Появившийся у него из-за спины Трелони артистично поклонился и бесцеремонно, но изящно подхватив ее запястье, мягко отлепил девушку от Грейвза и запечатлел легкий поцелуй на тыльной стороне ее ладони.
— Ваша Светлость, позвольте досрочно выразить Вам нашу благодарность и извиниться за причиненное беспокойство.
— Я действовала в своих интересах, сэр, — ответила княжна, скользнув по британцу взглядом и высвобождая свою ладонь из его руки, поеживаясь, точно от холода. — Позвольте представить Вам человека, чьею милостью вы смогли сегодня прибыть сюда, — за ее спиной вырос хозяин дома. Это был высокий грузный мужчина с округлым лицом и глубоко посаженными глазами с хитрым прищуром. Эти глаза достались и княжне. Лицо, стянутое сетью морщин, утопало в окладистой бороде, подернутой инеем седины. Густые каштановые волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб — Сергей Юрьевич Аргутинский выглядел молодо для своих лет, в движениях чувствовалась неожиданная для его возраста ловкость; как и ожидалось от главного мракоборца в Империи. Поведение дочери и гостей не могло не возмутить его, но хозяин держался почти безучастно. Он кивнул иностранцам учтиво, но без ненужной лести. Эта прямолинейность понравилось Трелони — таких людей трудно водить кругами, им нужно выкладывать все, как есть, добивать аргументами. В отличие от Калинцева, которому нужны были цифры и гарантии, этого человека можно впечатлить перспективами — во всяком случае, так говорили информаторы.
— Господа, я наслышан о вас. С вашего позволения,— сказал он, поправляя шейный платок,— мы начнем с дел, а закончим знакомством и чаепитием. Насколько я понимаю, дело срочное.
— Важное, да. Но не настолько срочное, чтоб торопить Вас, Ваша Светлость,— произнес Трелони, на что князь снисходительно усмехнулся.
— Мистер Трелони,— покачал он головой.— Записи Вашего разговора с Семеном Васильевичем были переданы мне буквально в тот же день, так что о срочности дела я сужу не понаслышке.
— Тогда, как Вам будет угодно,— смиренно склонил голову британец.
— Прошу за мной,— кивнул он на дверь в другом конце комнаты.— А вы,— мужчина обернулся к супруге и дочери и добавил на русском,— ведите себя прилично.
Княгиня снова вымученно улыбнулась мужу, Дарья же поджала губы и сдержанно кивнула. Ее быстрые глаза тут же перескочили с лица матери на Грейвза, и губы растянулись в дружелюбной улыбке, как будто... словно тогда в парке между ними проскочила искра, которой Персиваль не заметил, наверное, потому что было слишком холодно. И все же, эта улыбка обескуражила, и сколько бы юноша ни мечтал о ней, теперь она имела привкус горечи. Трелони прервал его размышления, кивнув в сторону хозяина. Миниатюрный магический переводчик едва заметно мигал в полумраке, зацепленный за ушную раковину. Грейвз пожалел, что не захватил свой — он так привык, что русские в совершенстве говорят по-английски.
Кабинет хозяина особняка был обставлен в том же стиле, что и гостиная, только уступал ей в размерах почти втрое. В небольшой келье помещался только рабочий стол, за которым можно было работать только стоя. Пространство измерялось пятью шагами, и, судя по протертому ковру, хозяин в процессе размышлений любил пройтись от одной стены до другой.
— Ваша Светлость,— с нотой вопроса произнес Трелони,— я так понимаю, нам не нужно сообщать Вам суть нашего дела.
— Нет, я получил все документы от Калинцева. И, скажу сразу, я не разделяю взгляд Семена Васильевича: мне кажется, мы должны способствовать мировому сообществу, насколько это возможно. Но,— вздохнул он,— к сожалению, только мое мнение не имеет большого веса.
— Но Вы готовы нас поддерживать?— приободрился Трелони, протягивая руку к застежке портфеля.— Вы же понимаете, насколько важно нам собрать силы для поимки Грин-де-Вальда.
— Да,— сдержанно кивнул Сергей Юрьевич,— но сперва важно понять, насколько обоснован риск. Скажите, вы что-то знаете о том, зачем Грин-дк-Вальду отправляться в Россию?
— Вряд ли он собирался скрываться в таежной избе,— фыркнул Грейвз.
— Дары Смерти,— серьезно произнес Грейвз.— Майкью Грегорович уехал из Болгарии, сказав своим ученикам, что собирается заниматься новой волшебной палочкой где-то в деревне, подальше ото всех. Некоторые говорят, что это не простая палочка.
