этот раз также упрёк направлен не против существования бундесвера как такового, который был ведь как раз навязан Федеративной Республике западными державами и с которым также и Советский Союз примирился. Он питается постоянным стремлением Федеративной Республики к совместному распоряжению атомным оружием. Но он, собственно, нацелен на то, что мир (как в своё время перед Первой мировой войной) ощущает политику Федеративной Республики как политику силы и войны, как теневое ведение войны уже в мирное время.
Федеративная Республика, как Германский Рейх Вильгельма II, устанавливает цели, которые могут быть достигнуты только посредством войны: на этот раз ликвидацией ГДР и перемещением назад границы с Польшей. Федеративная Республика, как Германский Рейх, полагает как само собой разумеющееся то, что этих целей можно будет добиться по-плохому, не по-хорошему, давлением и принуждением, а не посредством мирного развития. Федеративная Республика, как кайзеровский рейх, постоянно включает во внешнеполитические расчёты войну и огромной ценой направлена на отражение нападения, которым ей никто не угрожает. Как единственное из европейских государств Федеративная Республика постоянно ведёт себя так, как если бы у порога стояла война, и единственное из европейских государств она одновременно старается изо всех сил, чтобы создать и поддерживать атмосферу напряжения, предвоенную атмосферу. Как и кайзеровский рейх, Федеративная Республика желает получить то, чего не имеет, при помощи "политики силы". Это то, что тогда называли милитаризмом, и если тогда упрёк был справедлив, то он справедлив и сегодня. Сила, которой Федеративная Республика оперирует или хотела бы оперировать, разумеется, в этот раз, в противоположность к прошлому, это заимствованная сила – не своя, а чужая. В этом отношении "милитаристская" политика Федеративной Республики менее опасна для других, чем это было в случае с кайзеровским рейхом. Однако для самой Федеративной Республики именно по этой причине она гораздо более опасна. Потому что Федеративная Республика играет – и может поплатиться головой – в этот раз с чужими деньгами, которые в любой день могут быть у неё изъяты. Она постоянно раздражает перспективой войны превосходящие державы – по меньшей мере одну превосходящую державу – без малейшей оглядки на то, чтобы смочь защитить себя при помощи собственной силы, если однажды потребуется принять вызов. И она делает это, хотя из года в год становится отчётливее, что защита, которую её союзники обеспечивают ей при этой рискованной игре, чрезвычайно ограничена и условна. 13 августа 1961 года[3] должно было бы предупредить её в этом отношении. Однако до сих пор она не обращала внимания на предупреждение.
Ещё по одной причине смертный грех "милитаризма" – то есть игры с войной – сегодня стал опаснее, чем в 1914 году. Война уже тогда не была тем, чем она была, к примеру, в 18 веке. (И потому бессмысленно высчитывать, что, к примеру, Франция в своей истории вела больше войн, чем Германия: она ведь вела их в другие времена и при других условиях). Германский милитаризм пришёл слишком поздно, как столь многое в немецкой истории. Он уже тогда готовил катастрофу, на которую милитаризм в своей собственной исторической эпохе, эпохе европейских кабинетных войн, направлен не был. Между тем, сама по себе такая катастрофа, как Первая мировая война, могла быть всё же пережита, если уже её нельзя было контролировать. Войну, которая сегодня велась бы в Германии с применением атомного оружия, Германия наверняка не смогла бы пережить; а войну без атомного оружия она наверняка проиграла бы ещё скорее, чем Первую и Вторую мировые войны. Таким образом, Германия играет в этот раз не только, в отличие от 1914 и 1939 годов, с одолженной силой; она также играет, в отличие от тех раз, с физическим существованием 75 миллионов немцев. И, тем не менее, она настроена на эту войну явно таким же образом, как тогда. Ничего не изменилось в её принципиальной направленности на войну и готовности открыто или скрыто уже в мирное время вести "холодную" войну. Если Германия тем самым – что всё же не является немыслимым – ещё в этом десятилетии навлечёт на себя молнии и должна будет быть уничтожена, то выжившее человечество вымирание этого удивительного народа припишет его уникальной неспособности учиться на опыте и умнеть на потерях. Третий смертный грех, посредством которого Германский Рейх во время Первой мировой войны был уничтожен, это переоценка себя. Перед Первой мировой войной и во время неё Германский Рейх постоянно чрезмерно раздражался. Перед Первой мировой войной он одновременно делал вызов Англии в борьбе за мировую гегемонию и России с Францией в борьбе за гегемонию на континенте. Каждую по отдельности из них он, возможно, мог бы выиграть, обе же одновременно нет. Во время войны – неожиданно и великолепным образом – он некоторое время был в положении, дававшем возможность из всех трёх враждебных держав выбить ничью, мир для самоудовлетворения. Он же вцепился в идею победного мира, для которого ему, очевидно, было недостаточно сил. Ещё в 1918 году он мог бы отвести поражение или смягчить его, если бы поставил себе это целью и сконцентрировал бы на этом свои оставшиеся силы. Он полагал, что сможет ещё в разгар поражения построить восточную империю, и растратил свои последние шансы на оборону в бессмысленных наступлениях. Он постоянно упускал ещё достижимое в погоне за уже недостижимым. Его девизом постоянно было: всё или ничего. Результат: ничего.
В истории Федеративной Республики можно обнаружить весьма точные параллели к истории Германского Рейха в Первой мировой войне. Федеративная Республика также всегда упускала ещё достижимое в погоне за уже недостижимым. В 1952-1955 годах она могла бы иметь воссоединение посредством свободных выборов, разумеется, лишь в границах 1945 года и за счёт отказа от союзов. Она предпочла союз с Западом, от которого ожидала воссоединение в границах 1937 года и последующий триумф над Россией. Сегодня она, после того, как эта политика явно потерпела крах, ещё может получить воссоединение через конфедерацию с ГДР, за счёт отказа от атомного оружия и сотрудничество в европейской системе безопасности. Она предпочла сопротивляться и ссорится тем самым постепенно также и с Западом, не мирясь при этом с Россией. Уже можно предвидеть день, в который исчезнет и нынешний шанс, и Федеративная Республика окажется перед ещё одним миром на условиях Status quo с полным признанием ГДР. Если она затем и его отвергнет, ей будет угрожать Третья Пуническая война[4]. Переоценка собственной значимости у Германского Рейха была самым понятным и самым простительным из его грехов. Германия 1914 года была действительно
