либо о парнях думаю чересчур плохо. Поднимаюсь по ступенькам и вижу, что капитан придурков этих самых придурков кормит… кексами! Боже. Серьезно?!
— Сам испек, Савельев?
Кто-нибудь, закройте мне рот, пожалуйста, мой язык доведет до котла с чертями, правда. Лиска рядом фыркает на меня, и я понимаю за что. Мы договаривались свалить побыстрее, а я сама разговор завожу. Зачем, почему? Что мною движет?
— Почти, — он усмехается и протягивает пару штук нам, — ешьте, может, подрастете чуток.
— А тебе мой рост все покоя не дает, да? — Краем глаза гляжу на Лиску, которая смотрит в упор на Егора, в то время как он с трудом куда угодно, но не на нее. Мне так радостно от этого, я с ума схожу?
— Мне не дает, — говорит Антон, и сердце в груди как-то боязливо подпрыгивает.
Егор, видимо желая разрядить обстановку и не дать Антону меня задеть — мировой мужик, я же говорила, — уводит разговор в другое русло, спасая ситуацию, но почему-то не радуя…
— Савыч, Ксюхе спасибо от всей команды передай, кексы бомба, она тоже супер.
— Утром мне вручила, всю ночь пекла, и правда супер же.
— Приятного аппетита, мальчики, — говорю быстро и утаскиваю Лиску за собой в универ. Не хочу кексы. Ничего не хочу.
Ксюха супер.
Какая-то супер-Ксюха, которая печет суперкексы. И, судя по всему, либо живет с Артемом, либо остается у него ночевать.
Не знаю, почему меня это так взбесило, но как-то дурно стало. У него там, значит, чуть ли не жена уже, а он мне лекарства оплачивает? Ладно лекарства, а переписка? Это что, он на стороне все делает? Нехорошо по отношению к этой супер-Ксюхе как-то получается. Не хочу потом нарваться на гнев обиженной женщины, да и вообще быть кем-то, с кем можно переписываться так, втайне от любимой девушки.
— Лиз, ты чего? — Лиска спрашивает, когда мы стаскиваем с себя верхнюю одежду в раздевалке. — Ты как паровоз пыхтишь.
— Да Антон бесит, — вру, а почему подруге правду не скажу — не знаю. Хотя почему не знаю? Она же сейчас начнет говорить, что я ревную и что мне Савельев нравится. Нет, спасибо, такого счастья мне не надо. — Хорошо, что ему договорить не дали, чувствую, гадости сказал бы.
— Он вообще такой противный… Хотя самым нормальным казался.
— Я тоже такого мнения. Своим гнильем не смог даже Савельева из моих снов вытащить.
— Опять снился? — хмыкает Лиска. — Знаешь, говорят, что сны — это наше подсознание. Ничего не снится просто так. Скорее всего, в глубине души ты на самом деле его хочешь…
— Нежнова, — рычу предупреждающе. Мы и так утром чуть не повздорили, повторения я не хочу. — Все мои желания по отношению к Савельеву заключаются только в убийстве, все. Бесит он меня, ясно?
— Угу, — она хихикает, а мне и ей уже треснуть хочется. Что «угу»?
— Даже если я его хочу, подсознательно или как-то там еще, ты сама слышала, что его есть кому хотеть. Вон там супер-Ксюха с кексами, а я со своим неумением готовить и постоянно падающая ему точно не сдалась. Так что, — развожу руками и чувствую, как мне становится дико грустно, — не мой пассажир, как бы тебе ни хотелось. Закрыли тему.
Тему и правда закрыли: пока шли до аудитории, Лиска ни разу не завела разговор. А я…
А я правда загрустила. И не из-за Савельева, а из-за себя. Я же никогда никому толком не нравилась такая, какая есть. Я всегда свой в доску парень, мелкая Гаврюша, с которой можно и пива попить, и на великах (хотя какие мне велики?) покататься. Это Лиска у меня всегда милая девочка, у ног которой парни штабелями валялись, только ей вечно не нужен никто. А я что? Двадцать лет, ума нет. Готовить толком не научилась, к парням отношусь тоже не очень, так еще и не девушка, а проблема ходячая. Кому нужна такая, когда есть вот такие вот супер-Ксюхи, которые всю ночь готовят, чтобы целую команду накормить? Никто не будет постоянно спасать неуклюжую Лизу, когда может прийти домой, вкусно поужинать и упасть в объятия той, кто по голове погладит и в нос поцелует.
Спасибо, Савельев, за новый комплекс, который ты, сам того не ведая, мне навязал…
Негласно мы закрываем тему друзей-хоккеистов, потому что, очевидно, обе явно не настроены о них говорить. Лиска не признается, что грустит из-за Егора, хотя тут и дураку понятно все, а я… А я просто не хочу их обсуждать. Все было хорошо, пока они не появились в нашей жизни. А теперь одного опасаюсь, а из-за другого обрастаю комплексами, спасибо большое.
Телефон вибрирует, и я почти нарываюсь на гнев преподавателя, но успеваю сделать вид, что я совершенно тут ни при чем. Открываю мессенджер и улыбаюсь: Колосов. Интересно, он у Савельева ссылку на меня просил?
Колосов: Гаврюша, ты лучшая! Неженка на меня еще никогда не смотрела так долго, как сегодня. Еле удержался, чтобы не подлететь к ней. С меня шоколадка!
Лиза: Сначала дело до конца доведи, а потом уже шоколадки обещай. А то мало ли как повернется все.
Колосов: Увидел, как она смотрит на меня, теперь точно ее никуда не отпущу. В любом случае я твой должник.
Улыбаюсь. Это так мило, что плакать хочется. Не отпущу, говорит, теперь точно. Ну что это, а? Когда я стала такая сентиментальная? Даже в носу щиплет от радости за подругу. Вот есть же мужчины. Добивается, на руках носит. Не то что некоторые, которые на стороне от девушки с другими общаются. Фу, блин.
— Лиз, кто пишет?
Ненаглядный твой, только сказать тебе этого я точно не могу.
Содержание СМС надо в тайне держать, а если просто скажу, что Колосов, боюсь, в глаз получу.
— Да мама, продукты написала, попросила купить.
Мне надоело врать подруге.
Только убираю телефон в сторону, как тот снова жужжит. Что, Колосов не все благодарности еще высказал? Чуть улыбаюсь и беру телефон, но улыбка сразу спадает с лица. Савельев. Что ему надо?
Савельев: Скажи, а Колосов в твой набор «неделька» и раньше входил или ты вторую недельку пополняешь? Ссылку твою попросил, строчит сидит, улыбается. Не думал я, что ты такая, Гаврилова, не думал…:)
Придурок. Это кто бы мне такое говорил. Я хотя бы шучу, а он ведь на самом деле девчонок как перчатки меняет. Или Ксюха у него надолго?
Лиза: Это какая «такая», Савельев?
Если сейчас скажет хоть
